Дочь таксидермиста - Кейт Мосс

– К черту их всех, – пробормотал он, – ничтожные людишки. Нечего было и…

Оставшаяся часть его возмущенного монолога потонула в приступе кашля и клубах сигарного дыма. Где, черт возьми, Саттон? Он звонит уже полчаса, а тот все не идет.

Брук остановился в вестибюле. Лампа не горела, клерка не видно. Стол чисто убран – ни бумаги, ни ручек, только три книги в углу. Брук покачнулся. Он не давал клерку разрешения уйти, так где же его черти носят?

Брук выбросил в сторону свою ручищу, чтобы опереться на книжный шкаф: до него дошло, что он здорово пьян, а время явно более позднее, чем он думал. Он вышел сказать клерку, чтобы ехал к нему домой и привез его вечерний костюм, но тот явно уже ушел. Брук снял свой норфолкский пиджак, но на нем остались бриджи, гетры и шерстяной жилет, а в таком виде едва ли прилично идти на ужин. Он собирался переодеться здесь, в конторе, а потом отправиться в экипаже в Богнор. Ему хотелось побывать в «Курзале», новом дворце увеселений на пирсе. А потом – кто знает? Любые капризы можно удовлетворить, если у тебя есть деньги и ты знаешь, к кому обратиться.

Треклятая погода! Все пропахло плесенью. Брук шагнул в темноте вперед и ударился ногой о керосиновый обогреватель, установленный в холле, чтобы хоть как-то смягчить сырость. Пол, как казалось Бруку, качался под его ногами. Проклиная Саттона и идиота Вулстона-младшего, Брук дохромал до входной двери: может, на улице подвернется какой-нибудь мальчишка, который выполнит для него поручение? Обычно во дворе отеля «Дельфин» их околачивалось немало.

Свет газового уличного фонаря пробивался сквозь стекло над дверью кабинета, и в нем был виден кремовый конверт на коврике. Проклиная клерка за то, что тот не разобрал почту перед уходом домой – еще одно очко не в его пользу, – Брук напряг ноги в коленях, наклонился и поднял конверт.

Колокола собора пробили четверть часа. Пытаясь выпрямиться, Брук задумался, который теперь час: восьмой или уже девятый? Виски притупил чувство времени. Весь вспотевший, Брук разорвал конверт. Там лежало написанное от руки приглашение. Он поднес его к лицу, потом отодвинул подальше, чтобы убедиться, что прочел правильно, и улыбнулся.

– Молодчина, Уайт, – пробормотал он. – Молодчина, черт тебя дери.

Внезапно вечер принял совершенно иной оборот. И этот оборот ему не придется субсидировать из собственного кармана. И лучше того – это частный дом, а значит, неподобающий костюм не будет иметь такого значения. Все равно не очень прилично, конечно, но все-таки он будет среди друзей, и, когда вечер начнется по-настоящему, никому уже не будет дела до того, во что он одет.

Что за манера приглашать в последний момент, однако.

Брук скомкал бумагу и бросил на пол, а затем, шатаясь, вернулся в свой кабинет за сигарами и зажигалкой. Он убрал книгу и запер ящик, на мгновение задумавшись, как это Уайту удалось так быстро организовать такую вечеринку. Обычно он не столь расторопен, а сегодня еще и работал весь день. Что ж, тем лучше.

Через пятнадцать минут Брук уже летел по Стокбридж-роуд в двуконной повозке в сторону Апулдрама. Оставалось убить пару часов до начала вечеринки, но «Корона и якорь» на Делл-Куэй казалась весьма подходящим для этого местом.

Глава 34. Блэкторн-хаус. Фишборнские болота

Конни взглянула на часы, потом на лицо Гарри, на котором застыло выражение боли.

Мистер Кроутер был любезен и сердечен, но после их с Гарри минут душевной близости в мастерской Конни сразу заметила, что Гарри его присутствие неприятно. Неприятно отвечать на вежливые расспросы о службе в конторе Брука и о том, как он проводит время в Чичестере, когда – Конни это видела – все его мысли были только об отце.

На самом деле разговор длился минут десять, не больше, но казался бесконечным, и они оба испытали облегчение, когда Кроутер объявил, что уходит.

– Большое спасибо за приятную компанию, мисс Гиффорд, – сказал он, ставя стакан. – И вам тоже, Вулстон. Я уверен, что беспокоиться не о чем. Я даже больше скажу – полагаю, отец будет ждать вас дома, когда вы вернетесь.

– Надеюсь, сэр, – с чувством сказал Гарри.

– Как вы намерены возвращаться в Чичестер?

Гарри бросил взгляд на Конни, хотя и сам понимал, что отъезд неизбежен.

– Увы, я об этом еще не думал.

Кроутер улыбнулся.

– Я с радостью одолжил бы вам свою двуколку, если это вас выручит. Если, конечно, у вас нет какого-то другого плана.

Гарри покраснел.

– Я не могу принять ваше предложение, мистер Кроутер. У меня и в мыслях не было доставлять вам неудобства.

– Чепуха. Я сегодня вечером никуда не еду, а кеба в Фишборне вы, боюсь, не найдете.

– Я отлично могу дойти до станции пешком, – сказал Гарри.

– К сожалению, железнодорожное сообщение в Фишборн-Холт по вечерам плохое, – сказала Конни.

– И я не хочу быть Кассандрой, – сказал Кроутер, – но дождь вот-вот начнется снова, а Милл-лейн и так уже полузатоплена.

– Что ж, если вы уверены, Кроутер. Готов признать, что это очень облегчит дело. Весьма благородно с вашей стороны.

– Я только рад. – Кроутер надел шляпу и пальто. – С вами все хорошо, мисс Гиффорд? Вы ужасно бледны.

Конни моргнула.

– Да, все хорошо. Просто ваши слова… – Она коротко качнула головой, а потом улыбнулась. – Ничего. Все прошло.

Гарри тоже надел пальто и шляпу, и они втроем двинулись по коридору к входной двери.

– Спокойной ночи, мистер Кроутер. Мистер Вулстон.

Кроутер вышел за дверь.

– Вы приедете в Чичестер завтра, как договаривались? – шепнул Гарри. – Обещайте, что приедете.

Конни кивнула.

– Приеду.

– Тогда спокойной ночи.

Двое мужчин вместе прошли по дорожке, открыли задвижку на воротах и вышли на тропинку. Конни смотрела им вслед, пока они не скрылись из виду, а затем вернулась в дом, все еще пытаясь понять, какие именно слова Кроутера пробудили в голове новое воспоминание.

* * *

Дэйви разбудил звук хлопнувшей рядом двери.

Он мгновенно вскочил, ожидая нахлобучки, и только потом сообразил, где находится. Поднял воротник пиджака. Чувствовалось, что ветер усилился, и, хотя дождя еще не было, его запах ощущался в воздухе. Если все-таки идти домой, то сейчас самое время.

Тут Дэйви услышал за спиной какой-то шум.

Мальчик замер. Большую часть времени он проводил на воле и привык к причудливым звукам болот, к совиному уханью и лисьему тявканью, к тому, как привычные звуки искажаются в сумерках,