Глухое правосудие. Книга 1. Краснодар - Анна Александровна Орехова

и Шевченко. Они всегда крутились рядом, приносили выпивку, устраивали совместные посиделки. Максим не мог этому противиться. Я не знаю, кто его отравил, но та попытка Максима повеситься — на совести Сашки и Шурика. Если бы только они его не спаивали…

«Ничего бы не изменилось, — подумала Ника. — Подставкин бы попросту нашел других собутыльников».

Однако откровение Альбины натолкнуло ее на еще одну мысль. В вечер убийства Подставкин пил в чьей-то компании. Учитывая, что он часто зависал с Шевченко и Бобриковым, кто-то из них вполне мог принести ту бутылку. Так что возможность налицо, но как быть с мотивом? Если бы речь шла о непреднамеренном убийстве, то вопросов бы не осталось: напились, что-то не поделили, и все закончилось плачевно, — папа рассказывал, что такие истории не редкость. Но убийство спланировали заранее: подмешали нитроглицерин, подменили бутылку, опоили Подставкина, подложили предсмертную записку. Зачем это Бобрикову и Шевченко?

К слову о Шевченко, странно, что он до сих пор не явился. По-хорошему, уже должен сидеть под дверью, ожидая допроса, однако новых действующих лиц в коридоре не прибавилось.

Семашко вдруг хлопнула ладонью по подоконнику. Ника с Альбиной вздрогнули.

— Вот же ж! Простите, девочки, но я вас оставлю. Мне нужно кое-что обсудить с Якутом.

Она запустила стаканчик в урну и направилась к прокурору, все еще погруженному в изучение документов.

Ника вопросительно посмотрела на Альбину, та пожала плечами.

— Понятия не имею. Наташа настаивает, чтобы я ей все рассказывала, но в обратную сторону это не работает. Может, пойдем в зал? Заседание вот-вот начнется.

Ника глянула на экран телефона: отведенные Ханеш пятнадцать минут практически истекли. Она аккуратно поставила стаканчик в мусорку, чтобы не расплескать почти нетронутый кофе.

— Идем.

В зале все было по-прежнему: папа читал какие-то документы, Сергей скучал в «клетке». Его сестра уже заняла свое место и, покачивая ногой, что-то изучала в телефоне.

Спустя пару минут вошли Подставкины, старшая и младшая, вскоре вернулись присяжные. Дверь судейского кабинета открылась, Ханеш, как всегда, явилась в сопровождении табачного «аромата». Якут и Семашко последними поспешно заняли свои места.

Ханеш дождалась, пока они сядут, и продолжила заседание:

— Секретарь сообщила мне, что свидетель Шевченко не явился. Обвинение, вам известно, что произошло?

Якут поднялся.

— Известно, ваша честь. Свидетель только что позвонил и сообщил, что его госпитализировали с подозрением на коронавирус.

Ника непроизвольно поправила маску и заметила, что папа сделал то же самое.

Ханеш постучала ручкой по столу.

— Что ж, будем надеяться, обойдется без осложнений, и он сможет присутствовать на следующем заседании. Получается, у нас осталось время. Закончим пораньше или, возможно, обвинение или защита желают зачитать что-то из материалов дела?

— Разрешите, ваша честь? — поднялась Семашко.

— Что у вас?

— Я бы хотела вызвать свидетеля. Он не указан в обвинительном заключении, но тем не менее явился в суд, и я бы хотела задать ему пару вопросов.

Это было неожиданно. Ника не видела в коридоре посторонних. Может, свидетель только что подошел?

Ханеш облокотилась на стол.

— Где ваш свидетель? Почему его нет в списке?

Папа рассказывал, что судья обязана вызвать свидетеля, уже явившегося в суд. Адвокаты этим пользуются и приводят на заседание тех, чьи показания очень важны для защиты и невыгодны обвинению. Если заявить о таком свидетеле заранее, судья может его отвести, но когда человек пришел на заседание — будь добр, выслушай.

Однако в пандемию лазейка перестала работать: в суд теперь пускали по утвержденным спискам. Как Семашко удалось обойти систему?

— Я не планировала его допрашивать, — объясняла она. — Но сегодня всплыли новые обстоятельства. Вы верно заметили, у нас осталось время, а свидетель уже здесь. Я бы хотела допросить Ловкину Веронику. Вот она, рядом со мной.

Ника вскинула голову, папа подскочил.

— Возражаю, ваша честь! — Он повернулся к Наталье. — Ты что творишь?

— Ничего личного, Семен Анатольевич. Защищаю своего клиента.

— Адвокат, я услышу основание для протеста или мне самой догадываться? — поинтересовалась Ханеш.

По лицу папы было видно, что он перебирает все возможные варианты.

— Ваша честь, Ловкина присутствовала на процессе с самого начала и слышала всех свидетелей, а значит, ее показания не могут быть объективными.

Ханеш повернулась к прокурору.

— Ваше мнение?

— УПК рекомендует суду удалять свидетелей из зала заседания до момента допроса. Но это рекомендация, а не требование. Думаю, в данном случае мы можем сделать исключение и свидетеля допросить.

В отличие от всех остальных, Якут не выглядел удивленным. Не об этом ли Семашко так внезапно решила с ним поболтать? Неужели они сговорились и поэтому он не возражает?

Папа попробовал зайти с другой стороны:

— Ваша честь! Ловкина является моей помощницей, а значит, связана адвокатской тайной и не может раскрывать сведения, полученные от подсудимого.

Но и на этот аргумент Семашко заготовила ответ:

— Мои вопросы будут касаться сведений, полученных свидетелем до того, как она стала помощницей по этому делу. Хочу напомнить, что именно Ловкина управляла автомобилем, под колесами которого погиб Подставкин, так что она может прояснить некоторые детали.

— Еще возражения будут? — Ханеш взяла молоток.

Папа вернулся в кресло. Этот бой он проиграл.

— Нет, ваша честь.

Сердце в груди Ники бешено стучало. Что происходит? Что задумала Семашко?

Прокурору явно нравилось происходящее, даже маска не скрывала его довольную улыбку.

— У меня тоже нет возражений, ваша честь.

Ханеш стукнула молотком по подставке.

— Тогда к свидетельской трибуне приглашается Ловкина Вероника.

Глава 8. Раскол в лагере защиты

Ника подошла к свидетельской трибуне. Сердце колотилось, как мячик во время чемпионата по пинг-понгу. Якут что-то объяснял, его голос звучал приглушенно, сливаясь в неразборчивую кашу: «круг вопросов», «относимость», «коллегия»… Ханеш кивнула, дала какие-то распоряжения приставу, и присяжные вслед за ним потянулись к совещательной комнате. Ника не слышала шагов, не слышала скрипа стульев, хлопка дверью — все происходило как в тумане, густом, сковывающем, поглощающем звуки.

— Обвинение, что вы хотели добавить? — прорвался сквозь туман голос Ханеш.

Ника сжала пальцами трибуну. Надо собраться! Семашко застала ее врасплох, но об этом можно подумать позже. Сейчас важно одно: ее вызвали на допрос. В этом нет ничего страшного. Она расскажет все, что знает, ей нечего скрывать, а значит, не о чем волноваться. Но почему тогда адвокат Альбины действовала исподтишка? Почему не предупредила заранее?

— …на этом факте защита пыталась сыграть во время допроса потерпевшей, — разглагольствовал Якут. — Эти сведения были признаны не относящимися к делу. Поэтому я бы хотел попросить уважаемый суд предостеречь защиту от вопросов, затрагивающих эту тему.

Ханеш повернулась к адвокатам.

— Защита, ваше мнение?

— Не возражаю, ваша честь, — ответила Семашко.

Туман потихоньку отступал,