Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

Когда Шипенко наконец покинул здание на ночь, он поставил вазу с цветами на спину мужчины и сказал, что если они упадут или кто-то осмелится помочь ему ночью, все они поплатятся жизнью.

Каким-то образом этот человек пережил эту ночь. В какой-то момент он обмочился, но не пошевелился. Спина у него была ровная, как доска.

Но это его не спасло. На следующее утро Шипенко так и не вышел на работу. Он позвонил секретарше, чтобы сообщить, что его заказ остаётся в силе, и сообщить ему, как только ваза коснулась пола. Весь день мужчина оставался в той же позе. Он дрожал, трясся от усталости, но не сдвинулся с места. Ваза наконец упала на вторую ночь.

Когда санитара нашли на следующее утро, он всё ещё стоял на четвереньках. Он плакал, а вокруг него на полу валялись осколки разбитой вазы.

Не говоря ни слова, Шипенко подошел к нему, приставил пистолет к виску мужчины и нажал на курок.

Он был жестоким хозяином. Валентина подумала об этом. И о флагах, которые он установил на её приказе. Неужели он говорил ей, что её время пришло? Не нужно быть экстрасенсом, чтобы увидеть знаки. Флаги приказа ГРУ на убийство были установлены, чтобы защитить миссию и сохранить жизнь убийце.

Шипенко лично отменила каждый из них. То, что её уже разоблачили, и то, что она бросила оружие и не смогла выполнить требование по использованию патронов СП-4, не имело значения. Приказ был отдан, и всё.

Она также подумала о том, что Шипенко не потрудился скрыть от неё свои действия. Переопределения могли быть скрыты. Весь характер приказа мог быть скрыт от неё. Но вместо этого, словно добавляя оскорбление к обиде, словно пытаясь сказать ей, что она — расходный материал, оператор зачитывал ей флаги, словно список покупок.

Чем больше она об этом думала, тем больше подозревала Шипенко в его мотивах. Ей не нужно было слишком напрягать мозг, чтобы решить, что он, возможно, пытается её убить. Она вспомнила их последние разговоры.

Шипенко был не просто мстительным, он еще и болезненно обидчивым.

Это была неприятная черта для мужчины его внешности, и Валентина знала, что нужно быть начеку, чтобы не обидеть его. Секрет заключался в том, чтобы скрыть своё отвращение, что было непросто, учитывая настойчивость его сексуальных домогательств.

Она играла с ним в кошки-мышки с тех пор, как устроилась в агентство. Теперь она задавалась вопросом: неужели это наконец-то до неё дошло?

Может быть, она слишком долго играла в эту игру? Может быть, она слишком часто уклонялась от его ухаживаний? Может быть, она дала ему понять, что презирает его?

Она слышала ужасные истории от других женщин в офисе: о кнопке под столом, запирающей дверь с обеих сторон, о звукоизоляции, установленной по его просьбе, о его привычке приглашать подчиненных на свою виллу недалеко от Ново-Огарево. Этот человек был хищником высшего порядка, действовавшим на виду, и тот факт, что Валентине так долго удавалось ускользать от него, говорил о многом.

Это была тонкая игра, и она мастерски её вела. Часто она принимала меры, чтобы полностью не появляться в Москве, обустраивая свою базу в Санкт-Петербурге и избегая личных контактов месяцами. Когда её вынуждали вернуться в столицу, она прилагала огромные усилия, чтобы не позволить себя скомпрометировать. Она держалась подальше от здания ГРУ, приходила на встречи слишком рано или слишком поздно, пыталась привлечь внимание других людей из своего окружения, чьи желания Шипенко не мог игнорировать.

Ей пришлось быстро учиться. Сразу после назначения в Главное управление, ещё до того, как она увидела его собственными глазами и слышала лишь истории, циркулировавшие в академии и секретарском пуле, он предпринял свою первую попытку. Она уже знала, что он страдает от серьёзных уродств лица и тела. Она понимала, что это как-то связано с неудачными военными экспериментами. Она не питала иллюзий, что будет работать на человека, который не был чем-то большим, чем просто монстр. Но знать это и увидеть своими глазами – две разные вещи.

Она была настолько зелёной, насколько это вообще возможно в ГРУ. Она прошла обучение в академии, но её должность ещё не была утверждена, и она не являлась лично в штаб. Она, конечно же, не участвовала в боевых операциях. Она была хорошо подготовлена, но в то же время наивна, невинна и жаждала угодить.

Когда Шипенко предложил ей встретиться с ним на его вилле, она должна была понимать, что это значит. В ГРУ визит домой , как его называли руководители, был практически обрядом посвящения — ритуалом, которому в тот или иной момент подвергались все женщины-новобранки. Но Валентина убеждала себя, что сейчас всё по-другому.

Шипенко был не просто уродлив, он был серьезно болен.

Он был настолько подвержен инфекциям, что даже контакт с воздухом представлял для него опасность, поэтому его кабинет в здании штаб-квартиры был переоборудован

с той же системой вентиляции и фильтрации воздуха, что и в отделениях интенсивной терапии больниц. Он путешествовал с медицинской бригадой. Даже его передвижения по Москве сопровождались машинами скорой помощи и фельдшерами. Она убеждала себя, что такой больной мужчина не может иметь на неё никаких планов.

Но она всё равно была встревожена. Он был могущественным человеком, а в Кремле власть не имела границ, ни юридических, ни моральных. Если у него была власть приказать ей убить, у него была власть приказать ей раздвинуть ноги.

Это само собой разумеется. К этому добавились слухи — рассказы о его уродствах и изуродованиях, о том, что его называли Тушонкой , словно его лицо пропустили через мясорубку.

Когда его машина приехала за ней, она убедила себя, что всё в порядке. Когда машина выехала из города и провезла её через два отдельных контрольно-пропускных пункта в лесной комплекс, откуда сбежать было бы так же сложно, как из тюремного лагеря, она убедила себя, что всё в порядке. Только когда машина высадила её у отдельного входа, которым пользовалась только прислуга, и двое мужчин в форме дворецких проводили её в огромный подземный спа-комплекс с сауной, парной, массажными столами и бассейном с естественным подогревом, она призналась себе, что совершила ошибку.

И к тому времени уже ничего нельзя было сделать. Её привели в выложенную плиткой раздевалку, болезненно влажную от пара над бассейном, и велели раздеться. Дворецкие ждали