Пара из дома номер 9 - Клэр Дуглас

Ознакомительный фрагментслышала, что они оставили коттедж в несколько плачевном состоянии. – Она понизила голос. – По всей видимости, они любили всякое старье. Хотя сад поддерживали в порядке. Миссис Тернер сажала тюльпаны, гиацинты… в общем, всякие луковичные цветы.

– А теперь появились эти молодые люди…

– Я слышала, что коттедж они получили задарма. Видать, в наследство.

– Для некоторых это нормально.

Ощущая, как горят мои щеки, я поставила банку с тушеными бобами обратно на полку и вышла из магазина, пока они меня не заметили.

И вот сейчас я беру свой кардиган со спинки стула. Сегодня прохладно, солнце едва пробивается сквозь тучи, и я наклоняюсь над лежанкой Снежка, чтобы поцеловать его в пушистую макушку.

– До встречи, малыш.

Сегодня я заканчиваю работу пораньше – как это бывает каждый четверг, – чтобы навестить бабушку. Я чувствую укол вины, когда вспоминаю, что на прошлой неделе я пропустила свой визит к ней из-за прессы, толпящейся у нашего дома. Однако нынешний четверг будет не таким, как предыдущие. Сегодня, сидя напротив бабушки, я буду гадать о том, что произошло много лет назад. Каким образом два человека оказались убиты и похоронены в ее саду?

* * *

Усыпанная гравием дорожка хрустит под моими потрепанными желтыми кедами «Конверс», когда я бегу к своему «Мини Куперу». На мне джинсовый полукомбинезон с подвернутыми штанинами. В нем гораздо удобнее сейчас, когда мой живот начал увеличиваться. Я на шестнадцатой неделе беременности, и это уже можно заметить. Хотя на беременность это непохоже – скорее на вздутие от несварения желудка. Я зачесала свои темные волосы назад и стянула их желтой резинкой, в тон кедам. Моя мама всегда воротит нос от моей коллекции резинок. «Это такие… восьмидесятые годы, – фыркает она, закатывая глаза. – Не могу поверить, что они вернулись». Я не видела ее с Рождества, и тогда все обернулось не очень хорошо – из-за грубости Альберто, ее нынешнего мужчины. Недели летят незаметно, и я до сих пор не сообщила ей, что она станет бабушкой. Каждый раз, когда я думаю о том, чтобы сказать ей, так и вижу ее недовольное лицо.

Садясь за руль, я замечаю мужчину, который стоит на дорожке, частично скрытый передней стеной сада, и смотрит на коттедж. Он коренастый, с лицом как у бульдога, лет пятидесяти с виду, на нем джинсы и куртка из вощеной ткани. Заметив меня, мужчина отступает назад. Он фотографировал коттедж? Наверное, это еще один журналист. Большинство из них на данный момент ретировались – до тех пор, пока не появится новая информация. Но время от времени кто-нибудь из них возникает в округе, как сорняк в моем палисаднике. В субботу, когда мы шли по подъездной дорожке, чтобы вывести Снежка на прогулку, прямо перед нами выскочил журналист, загородив нам дорогу и сфотографировав нас. Том был в ярости и осыпал его бранью, пока тот бежал обратно к своей машине.

Покидаю подъездную дорожку и медленно проезжаю мимо мужчины, стараясь оставить достаточно места, чтобы ему не пришлось вжиматься в живую изгородь. Но в этот момент я замечаю, что он смотрит на меня пристальным взглядом – настолько пристальным, что это меня потрясает. В зеркале заднего вида я наблюдаю, как незнакомец садится в черный седан, припаркованный дальше по холму, рядом с домом номер восемь.

Том вчера пришел с работы и рассказал, что заметил статью о трупах в саду в газете «Сан», которую кто-то оставил в метро. Там был сенсационный заголовок, в котором обыгрывалось сочетание слов «скелеты» и «Скелтон-Плейс»; а еще фотография, которую в субботу сделал тот наглый журналист: на ней были запечатлены мы с изумленными лицами.

– О боже, Том, – выговорила я, чувствуя, как от страха кровь стучит в висках. – Они собираются сказать, что мы – ответ Уилтшира Фреду и Розмари Уэст[5]!

Он от души рассмеялся.

– Нет, не скажут. Это случилось по меньшей мере тридцать лет назад. Мы с тобой тогда даже не родились.

Но моя бабушка уже родилась.

Я вытесняю из головы мысли об этом человеке, пока еду вниз с холма и проезжаю мимо «Оленя и фазана» у его подножия. Вместо этого старательно думаю о том, как спокойно в Беггарс-Нук с его красивыми старыми зданиями из котсуолдского камня. Проезжаю через деревенскую площадь, любуюсь «рыночным крестом»[6], красивой церковью, магазином на углу, кафе и единственным бутиком, где продаются безделушки, открытки и модная дорогая одежда. Все это находится в нескольких минутах ходьбы от коттеджа, в низине, окруженной лесом, где толстенные дубы словно тянутся до самого неба. Создается впечатление, что они, как в легенде, прячут деревню от остального мира. Я переезжаю через мост и продолжаю вести машину по длинной извилистой дороге, по обеим сторонам окаймленной приятного вида каменными домами; в конце дороги раскинулась старая ферма. Все это так сильно отличается от плотно застроенного Кройдона – и здесь так мирно… Или мне так казалось. Теперь я в этом не настолько уверена.

* * *

Убийства, должно быть, произошли до того, как бабушка купила коттедж в 70-х годах двадцатого веках. Я знаю, что после переезда в Бристоль она еще несколько десятилетий сдавала его в аренду – эти подробности мы узнали совсем недавно, после того как она попала в дом престарелых. Мы с мамой были несколько удивлены. До этого нам было известно, что бабушка владеет лишь одним домом: рядовым строением из красного кирпича в районе Бишопстон в Бристоле, где выросла мама и где я проводила каждое лето. Бабушка, которая до того, как деменция одолела ее, любила заниматься выпечкой и ухаживать за своими растениями, была спокойной и практичной, никогда не повышала голос. Она была совсем не такой, как мама, у которой короткое терпение и нет фильтра при выборе слов, хотя сейчас ее характер несколько смягчился. Лето с бабушкой, в ее бристольском доме с большим садом и прилегающим участком в конце, было для меня священным временем, отдыхом от мамы и от драмы, которая, казалось, всегда окружала ее.

Я любила бабушкиного Брюса – толстого черного лабрадора с седыми усами (мама никогда не хотела, чтобы мы заводили питомца; она говорила, что от них воняет, но в бабушкином доме никогда не пахло) – и старомодные, удобные диваны с белыми хлопковыми накидками на подлокотниках, которые бабушка стирала и крахмалила каждую неделю. Мягкие ириски, которые она хранила в жестянке на самом верху шкафа, и сад с проволочной изгородью, отделявшей его от соседей. Жаркий, влажный запах теплицы и кустов томата, растущих в