Одноклассница.ru. Любовь под прикрытием - Андрей Кивинов

— Павел?

— Ну.

— Добрый вечер. Моя фамилия Добролюбов. Александр Сергеевич. Извините за беспокойство, но я пришел, чтобы помочь вам. Криминальная милиция, с вашего позволения.

Он трепетно раскрыл красные корочки, прикрепленные стальной цепочкой к ремню, и еще раз улыбнулся. Я не вчитывался в содержание удостоверения, мне вполне хватило фото. К тому же от человека веяло таким теплом и уютом, которым может веять только от представителей силовых структур, поэтому я не сомневался, что корочки настоящие. А когда за его спиной образовались два широколиких сержанта с дубинками, последние сомнения отпали.

— Разрешите? — Однофамилец знаменитого критика-демократа мизинцем указал на комнату.

— Ну да, — я растерянно посторонился, пропуская делегацию криминальной милиции, — но мне не нужна помощь. Я не вызывал…

— Наша помощь нужна всем. Просто многие про это еще не знают, — вновь улыбнулся молодой человек, ощупывая внимательным взглядом каждый квадратный сантиметр жилой площади.

Взгляд остановился на зажатом в моей ладони томике.

— Поэзию любите?

— Ну, не то чтобы… Так, под настроение.

— Позвольте взглянуть?

Не прекращая улыбаться, он кивнул на книгу. И, не дожидаясь ответа, ловко выдернул ее и пролистнул пару страниц.

— «Как-то грустно: склонилось к закату солнце. Но и радость: возникли чистые дали». Мэн Хао-жань… Да, тонко подмечено. Насчет чистых далей… Олег, пригласи, пожалуйста, понятых. Тактично.

Один из сержантов скрылся за дверью. Добролюбов тщательно вытер ботинки о коврик, прошел в комнату и присел за стол. Я тоже не остался в прихожей.

— Я это… не понял…

— Павел, откуда у тебя эта замечательная книга? И эти две? — Он положил чистую ладошку на второй и третий том китайской антикварной муры. Интонация криминального милиционера была вроде бы и душевной, но с какими-то острыми краями. Порезаться можно. Из чего я понял, что в истории с долгом не все шоколадно.

— Мне дали почитать… Друг.

— А как зовут друга, если не секрет?

— Сергей… Погодите… Вы говорили про какую-то помощь. При чем здесь книги?

— Всему свое время. Будет и помощь. Позволь еще один вопрос. Извини, если он неудобен. Где ты находился сегодня около тринадцати часов?

Не помню точно, что я ему тогда ответил. Но не посылал. Кажется, сказал, что гулял в парке.

— Ужасно, когда люди не хотят помочь себе сами, а рассчитывают на помощь других, — вздохнул Добролюбов. — Но ведь у других не всегда есть желание помогать.

Произошедшее позже было так же красиво, но туманно, как стихи Мэн Хао-жаня. Пришли соседи, тетя Люся со своей вредной доченькой, засидевшейся в девках и каждый вечер певшей караоке так, что все дворовые коты разбегались по чердакам.

Добролюбов нарисовал протокол изъятия трехтомника, соседки подписались, мне предложили проехать в участок, чтобы продолжить общение. Я не возражал, да мне и не дали бы… Для полной уверенности в моей благонадежности меня заковали в оковы.

И только в кабинете Добролюбова, когда мы остались с ним один на один, я дал волю чувствам: «А в чем, собственно?!..» Александр Сергеевич еще раз остро улыбнулся и кивнул на трехтомник:

— Паша, ты знаешь, что это такое?

— Ну, стишки турецкие, то есть китайские.

— Нет. Это не стишки. Это вещественное доказательство в совершенном тобой преступлении.

Мне вдруг стало так же воздушно, словно я пропустил джеб от Леннокса Льюиса.

— Чего?.. Какого преступления?!

— Боюсь, что тяжкого, — все так же по-доброму пояснил Добролюбов из криминальной милиции. — Расскажи, пожалуйста, что ты делал сегодня в одной квартире на улице Белинского?

Я, как человек со средним специальным образованием, сразу догадался, что собеседник осведомлен о нашем культпоходе, поэтому лукавить не стал. Рассказал все, как было, опустив лишь эпизод с «двойкой». Все-таки женщину ударил, а не грушу… Неловко.

— Долг, говоришь? — скучно переспросил Добролюбов.

— Да. Триста баксов.

— Ты знаком с заявителем?

— Ну, не очень. Он на дискотеку к нам ходит.

Криминальный милиционер с полминуты молчал, постукивая авторучкой по Мэн Хао-жаню, словно омоновец дубинкой по спине демократа.

— Видишь ли, Павел… — продолжил он дознание. — Ситуация не слишком жизнерадостная. Для тебя. Заявитель утверждает, что никакого долга не было, что вы с приятелем ворвались в квартиру, избили его и девушку и забрали личное имущество примерно на тысячу евро. То есть формально это грабеж. К тому же у девушки действительно сломан нос. Вот телефонограмма из больницы…

Александр Сергеевич покрутил перед моим покрасневшим от возмущения ликом какой-то бумажкой.

— А грабеж — это по-взрослому… Особенно с учетом личности твоего приятеля.

— И что у него за личность?

— Не очень светлая. С пятнышками. Судимость за вымогательство. Срок, правда, условный. Плюс, по нашим данным, на дискотеке он не только танцевал и кадрил девочек. Еще он приторговывал бодрящими таблетками и травкой. Неужели не знал? Ты же вышибала, все должен знать.

Я догадывался, что любовь к танцам для такого человека, как Сережа, немного странная вещь, но догадываться и знать — совсем не одно и то же.

— Не знал. Я же не экстрасекс… то есть — сенс.

— Я это к тому, что он, скорее всего, сядет. И суда будет дожидаться на набережной Невы, в замке из красного кирпича. А вот что делать с тобой? Ты ведь в нашем департаменте уже светился? На учете в детской комнате состоял. Кстати, тоже за грабеж. Было?

— Ну, было… Но это недоразумение. По глупости. Еще в школе.

— Ни секунды не сомневаюсь. И сегодня наверняка по глупости. Деньжат хотел по-легкому срубить. Так?

— Ну, если честно — да, — сознался я. — А кто ж не хочет…

— Соглашусь. И самое обидное, что заявитель тоже не белый зайчик. И долг на нем действительно висел. Как раз за таблеточки. Но он ведь про это не сказал. И — уверен — не скажет.

После Добролюбов задал несколько сочувственных вопросов о составе моей семьи, увлечениях и жизненных планах. Когда получил подробный ответ, еще раз вздохнул.

— Да-а… Досадно. Очень досадно… Ладно, вижу, ты парень нормальный и влип по недоразумению. Поэтому, как и обещал, помогу.

Взгляд у оперуполномоченного был такой располагающий, что хотелось плакать от умиления.

— Значит, слушай и запоминай. Сейчас приедет следователь, будет записывать твои показания. При таком раскладе, как сейчас, ты однозначно едешь валить леса нашей бескрайней Родины… Но есть другой вариант. Например, ты зашел к потерпевшему случайно. Забрать свою книгу.