Королевская тайна - Эндрю Тэйлор

Ознакомительный фрагменттеперь Эббот ходит переваливаясь. Я ожидал, что он, как всегда, будет глядеть на меня свысока: с тех пор как этот человек перешел на службу к лорду Арлингтону, подобная манера стала для него привычной, но сегодня его заносчивость куда-то подевалась. Должно быть, Эббота что-то беспокоило.

Он остановился возле двойных дверей, возле которых стоял лакей. Слуга открыл одну створку, и Эббот торопливо забежал внутрь. Я последовал за ним.

Комната была пуста. Это вытянутое помещение с высоким потолком напоминало ящик. Два окна в задней стене выходили в сад, за которым виднелись голые ветви деревьев парка. За решеткой под массивной белой каминной плитой были высокой горкой сложены дрова и уголья, и там ярко полыхал огонь. В углу стоял большой глобус, а стен не было видно из-за картин, книжных шкафов и серии гобеленов, изображавших людей в струящихся одеяниях, которые охотились на оленей среди вымышленных пейзажей. Еще я обратил внимание на громадный письменный стол с латунными инкрустациями и великим множеством ящиков. Письменные принадлежности и один-единственный лист бумаги почти терялись на равнине гигантской столешницы.

Эббот резко остановился:

– Должно быть, его светлость до сих пор беседует с сэром Ричардом Беллингсом и сэром Томасом Клиффордом. – Он с тревогой оглянулся на меня. – Подождем. Милорд велел привести вас сюда.

У меня создалось впечатление, что мыслями Эббот витает где-то далеко. Стоя у стола в новеньком, с иголочки, наряде, он поигрывал локоном только что вычесанного парика. Однако, несмотря на новое роскошное облачение, он остался прежним Эбботом, полтора года назад служившим вместе со мной под началом господина Уильямсона в Скотленд-Ярде. То же круглое лицо, дряблая кожа и выпяченные, постоянно сложенные уточкой губы, – казалось, он вот-вот поцелует воздух. Этот человек придерживался очень высокого мнения о собственной персоне, а его жизнерадостность частенько действовала на нервы. Но сегодня ее как ветром сдуло.

– Как поживаете? – спросил я.

– Спасибо, прекрасно, – резко бросил он.

Эббот держал в руке какой-то мелкий предмет и машинально теребил его, будто священник четки или ребенок игрушку. Вдруг эта вещь выскользнула из его пальцев – я успел разглядеть, что она белая и круглая, как монета. Со стуком упав на пол, она покатилась в мою сторону.

Эббот выругался. Я наклонился и поднял неизвестный предмет. Это был костяной диск размером примерно с шиллинг. Я разглядел на нем грубо выполненный чернилами рисунок. Что это? Вроде бы какое-то дерево?

Я передал диск Эбботу, и тот почти вырвал его у меня из рук, да вдобавок еще и с таким сердитым видом, будто уронил эту вещь по моей вине. Сунув диск в карман, Эббот взял со стола лист бумаги и притворился, будто поглощен чтением.

Я приблизился к огню и стал греть руки. Был холодный февральский день, и в парке до сих пор лежал снег. Достав из кармана докладную записку, я легонько помахал ею в воздухе, – возможно, чернила еще не высохли. Я поднес гранки ближе к огню. Лорд Арлингтон не поблагодарит меня, если по моей милости измажет пальцы чернилами.

– Почему Уильямсон прислал вас? – вдруг спросил Эббот. – Разве нельзя было отправить посыльного?

– В этом документе вкратце изложены сведения, полученные из Дувра. Его составлял я, и Уильямсон велел мне задержаться на случай, если у его светлости возникнут вопросы. Не знаю почему, но дело срочное.

Тут я слегка погрешил против истины. По правде говоря, я вызвался доставить сводку самолично. Однако мои мотивы никого, кроме меня самого, не касаются.

Эббот шмыгнул носом.

– Что-то мне нездоровится, – уже более примирительным тоном произнес он. Тут я заметил у него на щеках яркие пятна румянца. – Жена на прошлой неделе слегла с простудой, – видно, теперь болезнь и ко мне привязалась.

Отойдя от камина, я из вежливости поддержал разговор:

– Надеюсь, ваша супруга поправилась?

– Да, Анна – женщина крепкого здоровья. Хотя чему тут удивляться, она же выросла в Нидерландах. Увы, мне так не посчастливилось.

Эббот прибавил что-то еще, но я его больше не слушал. Мое внимание привлекло нечто иное. Я рассеянно глядел мимо Эббота в ближайшее из двух окон. Передо мной, словно пейзаж в раме, раскинулся сад. Земли вокруг Горинг-хауса отличались обширностью и разнообразием. Эту часть поместья оформили в итальянском стиле, между клумбами вились дорожки, вдоль которых установили статуи. Клумбы по-прежнему были укрыты снегом, но посыпанные гравием дорожки садовники расчистили.

И вдруг застывшая картина пришла в движение. Поначалу я даже не понял, в чем дело. В первую секунду моему взору представился темный мохнатый мяч, постепенно удалявшийся от дома. В диаметре он достигал пару футов и сильно раскачивался из стороны в сторону.

Внезапно раздался встревоженный женский крик. Мяч внезапно мотнулся вправо и врезался в одну из низких изгородей. И тут – о чудо! – мяч в мгновение ока преобразился. Я увидел, что передо мной маленький ребенок, закутанный в меха. Лежа на земле, он сучил ножками и громко рыдал – как мне показалось, не столько от боли, сколько от злости. Рядом на земле валялись бобровая шапка и муфта. Женщина снова вскрикнула.

– Ох уж эта несносная девчонка, – пробормотал себе под нос Эббот. – Раз десять за день умудряется сбежать от няньки.

– Это дочь его светлости?

– И ведь ей все прощают.

Тут показалась дородная фигура самого лорда Арлингтона. Подхватив девочку на руки, он прижал ее к себе и поцеловал в затылок. Подбежала нянька и попыталась отряхнуть с мехов грязь, но безуспешно. Тогда она отвернулась, чтобы поднять упавшую муфту. А между тем к малышке, ее отцу и няне по дорожке направлялись два человека, мужчина и женщина.

– Вот черт! – пробормотал Эббот. – Совсем забыл, что должны прийти архитекторы.

Зато я прекрасно об этом помнил. Сердце екнуло от до боли знакомого, однако непонятного чувства – причудливой смеси нежности и беспокойства. Я отошел от окна.

В Горинг-хаус прибыли госпожа Кэтрин Хэксби и ее помощник, изрядно смахивающий на лисицу, господин Бреннан.

Глава 4

Увидев Джеймса Марвуда, Кэт была неприятно удивлена. Он вышел из боковой двери дома вместе с одним из клерков лорда Арлингтона. По крайней мере, он не стал показывать, что знаком с Кэтрин. Двое мужчин отвесили ей точно такой же поклон, каким приветствовали бы любую встреченную здесь даму. Кэт холодно глядела на Марвуда.

А его светлость не замечал никого, кроме дочери.

– Бедняжка Тата, – ласково проговорил он. – Угораздило же ее так упасть!

Тата, официально известная как достопочтенная Изабелла Беннет, благосклонно улыбалась окружавшим ее людям. Сбросив одну из рукавичек на землю, девочка принялась теребить черный пластырь на