Экзопулус вздымает волны - Анастасия Краун

— Ну что, Артюшка, грустишь опять? — Из-за небольшой офисной перегородки вынырнула веселая и задорная девчушка с яркими рыжими кудряшками, доходившими ей до плеч. — Собирайся, у Никиты день рождения сегодня, через двадцать минут поздравлять идем. Кстати, еще по триста рублей скидываемся на Катерину Павловну, у нее юбилей в среду, пятьдесят лет. А ты, как мужчина, прекрасный и словом и делом, подаришь букет от всех нас.

— Я никуда не пойду! — Артем резко дернулся и гневно посмотрел на девчушку — родители дали ей имя Мирта, но все вокруг называли ее Мира. — Идите сами, если хотите. И прекрати называть меня «Артюшка». Детский сад, ей-богу.

С этими словами Артем уронил голову на руки и закрыл глаза.

— Хей-хей, да у нас тут серьезный клинический случай, — усмехнулась Мира, — просто выезжайте машины, по всем газам. Вы ж успокойтесь, сеньор, на вас никто не нападает.

— Не надо меня успокаивать, Мира, все в порядке. Иди на корпоратив…

— Ну, это не корпоратив, это день рождения.

— Пусть день рождения, Лени, Васи…

— Никиты.

— Хорошо, Никиты, — Артем пристально посмотрел на свою собеседницу. — У меня просто голова болит, все в порядке. И ты… извини, я сейчас немного раздраженный. Может, таблетку надо съесть.

— Слушай, — Мира присела на край стола и направила на Артема указательный палец, — ты можешь изображать что угодно, но уж я-то тебя знаю. Понимаю, что проблемы с женой и детьми радости не доставляют. Но знаешь, в чем главная проблема? А во всем. Тебе просто все не нравится. Это называется кризис среднего возраста. Это надо принять.

— Нет у меня никакого кризиса!

— Не спорь со мной. Я в курсе, у моего папы такое было, так что я знаю, о чем говорю. Он почти так же, как ты, начал себя вести. И тоже отрицать все пытался. А еще возраст у тебя подходящий — тридцать восемь лет.

— Послушай, Мира, — усталым глухим голосом произнес Артем, — не знаю, права ты или нет. Может, у меня просто настроение какое-то неправильное. Или мысли не те. Или отдохнуть нужно. Но вот я доработаю до пятницы — по сути дела, четыре дня осталось — и поеду в отпуск. Там будет тепло, уютно, тихо, море, ракушки… И я отойду, вернусь уже нормальный.

Мира двумя пальцами подхватила карандаш с полустертой резинкой и, повертев его в руке, заметила:

— Так ты же вроде в Таиланд едешь?

— Ну да.

— Не назвала бы это самым тихим местом, — засмеялась Мира, — по крайней мере, мне так показалось. Уж если ехать в тишину, то искал бы какой-нибудь маленький островок или городок, скрытый от глаз назойливых туристов. Еще и в дождь попадешь. — Мира, игриво бросила карандаш. — Только если вы, дон сеньор, что-то не замышляете.

С этими словами Мира легко соскочила на пол и звонко, почти по-детски рассмеялась:

— Ладно, я пойду, а то ты, судя по глазам, мрачно обдумываешь, как бы меня поскорее укопать, и, наверное, уже придумал место. Только давай не рядом с нашей редакцией, не хотелось бы на работе кони двинуть. Хотя… судя по заданиям нового главреда, это весьма вероятно.

— Мир, ну ты идешь? — Из-за двери послышался зычный голос. — Сейчас уже поздравлять будем.

— Иду! — крикнула Мира, бросила быстрый взгляд на Артема, как будто обдумывая, что еще можно добавить, но в итоге, так и не произнеся не слова, убежала.

Поплавский, оставшись один, тихо чертыхнулся и, после недолгого замешательства, схватил помятую пачку сигарет и направился к выходу, одаривая всех отрепетированными кислыми улыбочками. Пройдя сквозь толпу занятых и успешных и вынырнув, наконец, из душного лифта, он резко выскочил в дверь, нечаянно задев какого-то посетителя, и, наспех извинившись, побежал в сторону курилки. И к огромному облегчению Артема, она была совершенно пустой.

За пределами офисной жизни мир был объят непогодой — неяркое серо-голубое небо настойчиво обнимали мрачные тучи, вдали виднелись дрожащие от ветра кустики, заволоченные тусклым маревом, острыми гранями царапали волны бушующего ветра. Внезапно, всего на долю секунды, в воздухе повисла пронзительная тишина, холодная, безупречная, которую сразу же разбил шумный раскат грома, и небольшой шатер с деревянными скамейками оказался в плену проливного дождя.

Рухнув на сидение, Артем дрожащими пальцами попытался достать сигарету, но неуклюже разломал ее надвое и, чертыхнувшись, полез за следующей. Она оказалась последней.

— Да что же это такое!.. — простонал Артем и бережно, чтобы не сломать, вытащил сигарету из пачки. Помятая, истасканная пачка упала на грязную плитку. — Потом подберу, — попробовал уверить себя Артем и прикурил.

Затянувшись и закашлявшись, Поплавский грустно посмотрел на полупрозрачный дым, витиевато окутывающий пальцы.

— Надо бросать… может, после отпуска… — понуро произнес Артем, как будто пытаясь себя уговорить, хотя подсознательно понимал, что снова обманывает сам себя.

Немного спустившись вниз, он откинул голову на спинку скамейки и тоскливо прижался к мокрому деревянному столбику от наспех заделанного шатра. Тяжелые капли воды укрывали, нежили, дарили временный приют. Каким он стал сейчас? Заброшенным, опаленным, пустым, несчастным? Невзрачным горемыкой, что вызывает жалость и пренебрежение?

Мира была права. С ним действительно было что-то не так. Это длилось уже полтора года, но только два месяца назад его жена, с которой он прожил тринадцать лет, забрала двоих детей и ушла… и больше не отвечала на звонки. Артем пытался дозвониться ее маме, но та сообщила, что Верочка с ним говорить не хочет. Верочка… Вера…

— Я потерял веру… в жизни… — грустно усмехнулся Артем и снова затянулся.

Он всегда был немного суеверен и романтичен, хотя никогда в этом не признавался, открещиваясь любыми возможными способами. И по странной игре судьбы, супруга оставила его за неделю до тринадцатилетия их свадьбы.

В делах он давно был болен апатией. Когда Артем, молодой и подающий надежды выпускник МГУ, устроился в небольшую газету «Знать», добивающую лозунгом «Правда и ничего другого!», он и подумать не мог, что останется в ней на целых шестнадцать лет. Газета была не очень популярна и пыталась соединить в себе все, что только можно, — общественные темы, сплетни из жизни звезд, политические расследования и полезные советы. Артем умел писать неплохие статьи, некоторые из которых были довольно успешными, затем случилась женитьба, несколько раз его повысили по службе, появились дети. Вскоре он почувствовал, что просто привык к этой газетке, которая уже стала немного более популярна, чем была, а потом, как говорит Мира, пришел кризис среднего возраста и осознание бессмысленности своих поступков.

Даже выбор в Паттайю^[2] не был достаточно осмысленным. Артем просто зашел на сайт туров и нажал первую попавшуюся картинку, привлекающую яркой надписью «Горящие туры» и небольшой ценой, надеясь только на то, что после отпуска в его жизни что-то поменяется само собой, без его участия. Когда-то он стал смотреть на мир глазами заблудшего дервиша, почти незаметно для всех ушедшего в бескрайнюю пустыню собственных мыслей и несбывшихся мечтаний. Все чаще ему хотелось забыться, отдаться мятежным порывам бури, раствориться в них, разбиться на части, на тысячи птиц, что будут парить и кружиться в небесах и вечно наслаждаться красотой… Дивной, волшебной, благолепной…