Skinова печать - Константин Алов

— Это новый начальник Общественной комиссии по контролю госаппарата генерал Орлов Федор Иванович. Прошу любить и жаловать, — представил он Крюкову мужика в генеральской форме. — А это наш лучший оперативник капитан Крюков… да, капитан Крюков.

Имени сыщика он так и не вспомнил. Генерал учтиво кивнул, сыщик ответил тем же, с трудом поборов желание сделать реверанс.

— Меня зовут Крюк. Опер Крюк, — прочистив горло, наконец, сообщил он.

— Сегодня Федор Иванович неофициально представляется коллективу, — доверительно сообщил Крюкову кадровик-затейник. — Прошу… — он снова безуспешно попытался вспомнить имя опера. — Прошу, товарищ капитан, некоторым образом приобщиться… Один вы у нас только и остались неохваченным.

Крюков принял фужер коньяка, кивнул генералу и решительно приобщился к числу подозреваемых. После этого окружающие утратили к нему всякий интерес. Крюков поставил пустой фужер и незаметно, как Ленин с елки, покинул помещение.

Продолжать поиски собутыльника господина Баринова не имело смысла. Выходя из приемной, Крюков снова столкнулся с Вадимом. И чем тот ему так не понравился? А ведь чем-то не понравился. Ну, подумаешь, коньяком от него пахнет… Ото всех пахнет, от самого Крюкова теперь тоже. Короче, подозрения не подтвердились, но осадок нехороший остался…

В комнате «Отдела расизма» опер застал обоих начальников. Миша Волгин говорил по телефону, включив громкую связь. Гена Крамской делал круглые глаза, показывая знаками, что его нет.

— Его сейчас нет, — понимающе гудел в трубку Волгин. — А мобильник он на столе оставил. — Что-нибудь передать, когда вернется?

— Передайте, что звонил Гершензон, — сообщил голос из телефона. — Это очень важно. Пусть, как только появится, немедленно свяжется со мной. У меня появилась информация… Ну да это не по телефону.

— Я обязательно передам, — заверил Гершензона Волгин и положил трубку.

— Не нравится мне все это, — процедил Крамской. — Начальник новый пришел, теперь звонок срочный. Что-то вонючее затевается.

Крюков согласился.

— Бритоголовых Жидоморова вывозили в лагерь на тренировки. Мой стукач думает, что готовится серьезная акция. Якобы против антиглобалистов. Но я думаю, это пурга для отвода глаз. Хуже другое. Я подозреваю, что мой стукач — двурушник. Он работает еще на кого-то. И топит по его приказу своих соратников.

— А что в этом плохого? — удивился Волгин. — Он и должен их сдавать.

— Плохо то, что те преступления, которые он на них вешает, он совершает сам. Это чистой воды провокация.

Крамской не удержался и цинично выругался.

— Одно из двух, — сказал он, — либо, вопреки всему, что мы знаем, существует центральный фашистский штаб, координирующий действия отдельных группировок. Либо здесь затевается какая-то мелкая пакость с далеко идущими последствиями. Другими словами — кто-то хочет поджечь дом, чтобы потом было от чего прикурить.

Волгин вдруг засобирался.

— Ладно, мне пора. Отъехать надо по делам.

У Крюкова с Крамским тоже имелись дела. Прежде всего, идти на доклад к новому руководству, дабы объяснить, чем таким полезным они занимаются в последнее время.

«Очную стрелку», как назвал предстоящее событие Хорст, решили забить на два часа дня. В это время парк пустел. Гуляющие расходились обедать, а поддающие с утра алкаши засыпали.

Позвонив Ботанику и назначив ему место и время встречи, Хорст сказал Татьянке:

— Ты приходи попозже, к половине третьего. Мы сначала перетрем по-мужски, а ты подгребай к финалу. Как раз позиции сторон прояснятся, так что ты ничего не пропустишь.

Она не возражала. Начало встречи обещало быть сумбурным и сопряженным с рукоприкладством. Имело смысл подождать, когда стороны предъявят друг другу свои претензии, перекипят и перейдут к трезвому и взвешенному обсуждению.

Но сам Хорст на место предстоящей «стрелки» подъехал за час до назначенного времени. Требовалось ознакомиться с местностью. Он не любил сюрпризов, а от Игната можно было ждать чего угодно. Непонятной оставалась и позиция Шварца. На встрече он должен был выступать в роли третейского судьи, но Хорст подозревал, что бывший друг может оказаться очень даже заинтересованной стороной. А может быть, и врагом.

Местом встречи выбрали пустырь за Кутузовским парком, неподалеку от места, где произошла драка с «архангелами». Чтобы попасть туда, нужно было пересечь весь парк, затем железнодорожные пути и некоторое время идти вдоль длинного забора, за которым располагалась не то больница, не то дурдом. Пустырь сплошь порос кустарником. Здесь, при желании, с успехом мог бы спрятаться не то, что человек, а небольшой слон, причем не один.

Хорсту под ноги попалась бутылка из-под пива, вокруг которой были набросаны конфетные бумажки. На горлышке бутылки еще виднелись непросохшие капли. За ближними кустами Хорсту послышался шорох. Он обогнул их и встал так, чтобы, оставаясь незаметным, видеть и слышать происходящее.

Разговаривали двое или трое. В просвет Хорст разглядел бритые макушки. Значит, Игнат приготовился к встрече всерьез. Слов в разговоре он не мог разобрать. Какое-то дебильное ржание. Неожиданно на тропинке появился и сам Игнат. Он быстро шагал, часто останавливаясь и озираясь по сторонам. Видно, шел за Хорстом и вдруг потерял его из виду. Хорст сделал шаг в сторону, чтобы Игнат не увидел его с тропинки, но при этом неосторожно приблизился к росшему рядом толстому дереву.

В последний момент он успел оглянуться даже не на шорох, а чисто интуитивно. Он попытался уклониться от летящего в его голову обрезка металлической трубы, зажатого в неправдоподобно большой пятерне. И это ему почти удалось. Дыня как всегда немного проигрывал в скорости.

Но тут же сзади на спину Хорста обрушился еще один удар. Чей, он уже не увидел. Наверное, вступил в игру кто-то из тех, кто ржал за кустами. Хорст отключился, причем всерьез и надолго.

Он не видел, как над его телом склонились трое — Игнат, Дыня и Шварц. Дыня еще раз замахнулся своим ударным инструментом, но Шварц остановил его:

— Хорош, а то зажмурится. А он еще нам живым понадобится. Тащите его к машине.

Игнат с Дыней подхватили бесчувственное тело под руки и поволокли к спрятанному за дальними кустами и деревьями «УАЗику» — «буханке» с военными номерами. Они забросили тело в салон через заднюю дверь и устроились по бокам от него. Шварц сел за руль, запустил двигатель и осторожно тронул машину по сильно пересеченной местности.

Машина без приключений добралась до дома, в котором проживал эксперт по национальным вопросам Гершензон, и остановилась возле его подъезда.

— Останешься с ним, — приказал Игнату Шварц. — Очнется — вырубишь. Но зря не лупи. А мы пока сходим в гости к сионисту.

Когда Хорст со стоном приоткрыл глаза, то увидел прямо перед собой велосипедное колесо. Он не сразу понял, что это такое