Безмолвные лица - Дмитрий Владимирович Ковальски

Спокойное море, некогда безмятежное и светлое, с каждым новым звуком покрывалось рябью, понемногу усиливая волны. Все это бесконечное время Грим наблюдал за юным Августом, за его семьей. За тем, как бессчетное количество раз проигрывается фрагмент из прошлого. Понемногу он стал испытывать симпатию к тем людям, что звались семьей Морган. Его память просачивалась в остатки сущности Грима и занимала ту пустоту, что осталась после его подчинения.

Музыка тем временем изменила все. Песок под ногами становился зыбким, ветер усиливался, превращая морской бриз в резкие порывы. Вздымающиеся волны становились все грознее. Внезапно поднялась буря, и золотые песчинки закружились вихрем вокруг Грима. Они вырвали его из вымышленной реальности, погрузив в кромешный мрак. Воспоминания Августа растворялись на глазах. Детский смех превращался в тишину, а счастливая картина рассыпалась, обращаясь в прах. Сущность Грима остро реагировала на звуки флейты. Каждая нота, казалось, оцарапывала его слух, оголяя остатки его души. Понемногу песчинки стали превращаться в серый пепел.

Грим не удивился, когда перед ним возник сам Август. Суровое лицо, на котором отпечатались тени прошлого, и взгляд, что отражал все его переживания и муки, смотрели прямо на него.

Ощутив всем телом парализующую музыку, Август попытался сбежать в свое райское место. Место покоя и спасения. Но мелодия, сыгранная флейтой, без труда проникла даже туда. Звуки разрушали его привычный укромный уголок, что не раз спасал его от ужаса реальности. Пляж, где некогда царили мир и гармония, начал погружаться в хаос.

Море, до этого спокойное и теплое, вдруг вспыхнуло огнем. Волны превращались в языки пламени, пожирая все на своем пути. Золотой песок под его ногами становился пеплом, что поднимался вихрями в воздух. Вся природа его внутреннего мира разрушалась под натиском чар, вплетенных в мелодию.

Родные лица, когда-то приносившие утешение, начали исчезать в огненном шторме. Их образы, искажаемые дымом и пламенем, мгновенно сгинули в пожаре, словно их никогда и не было.

– Я тебя люблю, Ави, – послышался слабый голос матери, прежде чем исчезнуть навсегда.

Август остался один в полной и пугающей тишине, окруженный пеплом того, что когда-то было источником его силы. Не было больше ни смеха, ни тепла, ни воспоминаний, что могли бы согреть его в темный час. Теперь посреди этого горящего кошмара он ощутил всю разрушительную силу одиночества, которое окутало его с новой невыносимой болью.

Но та боль принадлежала другому человеку, и он делился ею через музыку, что очаровывала людей.

Среди серого пепла его подсознания Август разглядел вращающийся вихрь. Плотный, почти непроницаемый, он казался нерушимым, как будто его охраняла сила, неподвластная огню.

С неохотой и страхом Август шагнул вглубь вихря. Каждая песчинка пепла царапала его лицо, оставляя кровавые полосы, напоминая о том, что боль реальна. Он закрывал глаза, но мельчайшие частицы продолжали обжигать кожу, оставляя мелкие ссадины.

Когда Август прошел через плотный вихрь, перед ним предстал Грим в непривычном для него образе. Время, проведенное на золотых берегах, частично вернуло ему человеческий облик, хотя и весьма искаженный. Его тело все еще было полуразложившимся, кожа местами отсутствовала, открывая кости и мышцы, погруженные в черную слизь.

Его лицо сформировалось лучше всего, будто получило второй шанс на жизнь. В его глазах теплился огонь жизни, но в то же время и черный отблеск погубившего его проклятия.

Ветер выл и стонал, мелодию пытались заглушить остальные звуки, так что пришлось повысить голос.

– Ты слышишь эту мелодию? – закричал Август.

Грим медленно кивнул, не сводя с него глаз. Казалось, что сейчас он размышляет не над мелодией. А над тем, как подавить Августа с концами.

– Как и обещал, – продолжил Август громко, – я уйду, но помоги мне.

– Какой помощи ты ждешь? – прошипел и прохрипел одновременно Грим. Из его рта медленно потекла черная слизь, на которую тут же налип пепел.

– Ты можешь избавить тело от паралича?! – то ли спросил, то ли утвердил Август.

Грим снова кивнул.

– Так сделай это!

– Какое мне до этого дело?

– Прямо сейчас в Гримсвике происходят ужасные вещи! Истинное зло похищает всех детей. Ты можешь воспользоваться моими глазами и посмотреть! – Август старался перекричать пыльную бурю.

– Я и так все видел твоими глазами. – Цвет глаз Грима изменился с черного на карий и обратно. – Я вижу, слышу и чувствую все то, что ощущаешь ты!

Буря усилилась, и там, за вихрем, что спасал их, подкрадывалось пламя.

– Тогда ты понимаешь, что мы должны остановить его?

– Он сильнее нас, – зашипел Грим. – Он дьявол, что правит неупокоенной душой. У него в прислужниках человек. Зачем нам это?

– Ладно, – сдался Август, – я сделаю все сам, и, если умру, заберешь это тело себе. Только избавь меня от оцепенения.

Задолго до рассвета Август открыл глаза и увидел своды зала собраний городской ратуши, освещенные лишь тусклыми остатками ночного света. Август поднялся с холодной скамьи, на которой пробыл последние несколько часов, и посмотрел в окно. На улице медленно рассеивался черный туман, который еще несколько часов назад плотным покрывалом окутывал Гримсвик. Детей он не увидел, но догадывался, куда они могли пойти.

В запасе оставалось несколько часов, чтобы проверить одну теорию и понять, куда и для чего увели детей. Для этого он решил начать с дома Арне Грунланда.

3

Человек в черном с трудом следовал за Эриком, погруженным в гипнотический транс. Он не слышал мелодии, но чувствовал ее влияние на мир. Воздух стал плотнее, точно превратился в болотную воду.

Эрик двигался вперед, ведомый чарующей мелодией, которую тихо напевал себе под нос. Его стеклянные глаза, не моргая, смотрели вдаль. Он шел, не замечая ни ветвей, что царапали его лицо, ни корней, что цеплялись за ноги. Лесная тропа, поросшая сухими травами и сорняками, вела их все глубже во мрак, скрытый под плотным покровом деревьев.

В какой-то момент человек в черном отстал, словно намеренно давая Эрику преимущество. Он наблюдал, как мальчик, не сбавляя шага, продолжал путь и скрылся в сгущающихся тенях леса. Силы начали покидать человека в черном. Каждый шаг давался с трудом, а кожа на его руках и лице медленно слезала, обнажая следы разложения. Плащ, который прежде скрывал его фигуру, теперь тлел, осыпаясь с плеч. Падая на землю, куски ткани и кожи мгновенно исчезали, сгорая с еле слышным шипением.

Чтобы хоть как-то замедлить разрушительное влияния музыки, человек достал тонкую флейту и стал играть тихую мелодию, едва различимую в звуках ночи. И это помогло. Тело перестало рассыпаться и тлеть, подарив еще несколько часов жизни.

Когда человек в черном вышел на