Охота на охотника - Валерий Георгиевич Шарапов

запрещалось под страхом расстрела, но отдельные категории граждан на это смотрели с высокой колокольни. Путана проживала в двух шагах от Кремля – а не где-нибудь в Сибири на женской зоне. Когда-то улица называлась Никольской, а свое новое название получила в память о том, что именно с нее красногвардейцы в дни октябрьских боев наступали на Кремль. Вынесли снарядами Никольские ворота и ворвались в лоно окаянной контрреволюции.

На звонок за дверью образовалось шуршание, какое-то время его изучали в глазок, потом дверь распахнулась.

– Боже мой, радость-то какая в доме! – возвестила путана, и самое странное, что не лукавила. – Алексей Петрович, входите скорее, родненький вы мой, что стоите на пороге, как чужой? – женщина в халате, с мокрыми, приятно благоухающими волосами буквально втащила его в квартиру. – Обнимемся, Алексей Петрович?

– Эй, Мадлен, давай без этого, – рассердился Костров. – Что на тебя нашло?

– Но ведь и не чужие же люди, верно? – Мадлен сделала вид, что надулась, сунула мордочку за порог, убедилась, что больше никого, и захлопнула дверь. Отступила на всякий случай и стала разглядывать гостя.

А Костров разглядывал ее. Со смены, видать, вернулась, устала, всю ночь у станка, молотила как проклятая… Мадлен была эффектной дамой – может, не красавица, но чрезвычайно видная и сексапильная. А также умная и обаятельная – если это нужно для дела. Если же нет – включала дурочку и прекрасно себя чувствовала.

– Ладно, Юлия Владимировна, соглашусь, мы с тобой не чужие, – допустил Алексей. – Не возражаешь, что я тебя так называю? Я пройду, ничего? Ты же одна?

– Ой, да делай что хочешь, – Мадлен фамильярно перешла на «ты». – Можешь даже не разуваться.

Она была в своем репертуаре – чуть отогнула ворот халата, показала краешек тела – на всякий, так сказать, пожарный, вдруг у майора госбезопасности подходящее настроение? Алексей покосился на открывшиеся прелести. Ох уж эти доступные (хотя и не для всех) женщины… Он бродил по комнатам, праздно разглядывал обстановку. Жила Юлия Владимировна, мягко говоря, неплохо. Коврики, паркет, интересные дизайнерские решения, решительно чуждые большинству советских граждан. Имелась неплохая стереосистема, усилитель «Арктур» с функцией проигрывателя, телевизор «Грюндиг» и даже жутко дефицитный и непонятный советским людям видеомагнитофон. В спальне – большая кровать, куча всевозможных подушек, покрывал, модные глянцевые журналы на сон грядущий. Кухня также всем хороша, не кухня, а загляденье… Когда он это видел, просыпалась плохо контролируемая злость. Для чего, спрашивается, в семнадцатом году, да и после, загубив миллионы своих и чужих…

– Ну, не злись, Алексей Петрович, – тонко подметила его состояние Мадлен. – Ты же знаешь, что это все на свои, на потом и кровью заработанные. Согласись, что не украла.

– Да, Мадлен, ты первая в профессии, – признал Костров. – Прямо путана года, стахановка, передовик производства. У тебя проблемы или я разучился разбираться в людях?

– Проблемы, – согласилась «куртизанка». – Присядешь? Кофе?

– Сегодня бразильский?

– Сегодня, м-м… аргентинский.

– Ладно, Мадлен, забей, – Алексей поморщился. – Повествуй, что там у тебя накипело. Но учти, я не волшебник, а только учусь.

Путану как прорвало! Мадлен металась по квартире бешеной фурией и изливала все, что накопилось. К черту вашу Олимпиаду! Органы гребут всех подряд – и правых, и виноватых, – высылают за сто первый километр! Типа как неблагонадежных. А она не хочет за сто первый километр! У нее здесь дом, работа, приносящая честную трудовую копеечку. Вроде обещали, что не вышлют, если будет сотрудничать с органами, она и расслабилась. А тут такое!

– Скажи, Алексей Петрович, мало я на вас ишачу? – негодовала Мадлен и была в своем гневе просто мать Свобода, зовущая парижан на баррикады. Костров даже залюбовался. Ослабли тесемки халата, кусочек обнаженного тела угрожающе расширялся, грозя неминуемой катастрофой, но Мадлен этого даже не замечала. – Да я на вас уже несколько лет работаю как проклятая! И между прочим, жизнью рискую! Да я у вас почти в штате! Мне продовольственный паек полагается, больничный, пенсия по старости и пособие по уходу за ребенком!

– За каким ребенком, Мадлен? – вздохнул Костров.

– За моим, Алексей Петрович! Ты даже не курсе, что у меня в Тамбове больная мама и пятилетняя дочь! Муж, сволочь, капитан дальнего плавания, заслуженный вахтовик РСФСР, космонавт хренов, застрявший в астероидах по пути на Марс! Какие только глупости ей моя мама не рассказывает! Из-за этого чудовища у меня вся жизнь насмарку, а ведь могла работать в библиотеке! Ну да, временно не участвую в воспитании малыша, вынуждена зарабатывать… Угадай, на какие деньги они живут в замечательном городе Тамбове? В общем, на мази все было, и вдруг приходят, представляешь? Два дня на сборы, и чтобы духу твоего, Юлия Владимировна, в Москве до пятого августа не было! А если не подчинюсь, посадят в автобус и сами вывезут – в заброшенную деревню под Ярославль! И бесполезно им что-то доказывать! А то, что у меня планы, а то, что сами обещали и, как всегда, прокатили… Пойми, Алексей Петрович, нельзя мне в ссылку!

Мадлен начинала повторяться и даже заговариваться. Становилось скучно. Алексей стоял у серванта, задумчиво разглядывая его содержимое. Мадлен любила читать, но признаться в этом не могла в силу профессии, поэтому умные книжки прятала за статуэтки и прочую дребедень. Запрещенку не держала – уж кем-кем, а дурой Мадлен не была. Советская власть ее вполне устраивала – с незначительными оговорками. Алексей снял с полки изящную статуэтку – миниатюрная ракета устремлялась в космос. Повертел, провел пальцем по гладким обводам. Фигурка была недешевой, выточена из поделочного камня.

– У кого спионерила, Мадлен?

– Что? – путана замолчала, икнула, словно лошадь врезалась в барьер. Растерянно поморгала. – Да какая разница, Алексей Петрович? Ты меня вообще слышишь? Перед кем я распинаюсь?

Все-таки кое-что крамольное он нашел – поставил на место ракету и вытащил из стопки журналов издание с картинками, стал перелистывать. Волосы поднимались дыбом. Так вот она какая, знаменитая «Камасутра»…

– Что это, Мадлен? Тебе не стыдно?

– О господи… – путана картинно застонала. – Ты серьезно, товарищ майор? Обучающие материалы, неужели непонятно? Друзья подарили, я тут при чем? Ну арестуй меня за это – вот пацаны поржут в участке… Слушай, хочешь я тебе ее подарю? Бери, не жалко, поразишь свою женщину в самое сердце. Ты вообще понимаешь, что я пытаюсь до тебя донести?

– Отчетливо, Мадлен, – Алексей убрал «Камасутру» на место. – Хотя и не совсем. Что ты от меня-то хочешь?

– Сделай так, чтобы меня не высылали из Москвы. Я знаю, ты можешь.

– А волшебное слово?

– Пожалуйста, товарищ майор! – возникло ощущение, что Мадлен сейчас расплачется.

Понять ее можно было