Не отворачивайся - Линвуд Баркли

— Вас проверяли на детекторе лжи? — поинтересовался взъерошенный репортер — видимо, из Олбани.

— Нет.

— Вы отказались?

— Мне никто не предлагал.

Еще одна репортерша сунулась вперед:

— А вы бы согласились?

— Я же сказал, мне не предлагали.

— А вы бы согласились пройти тест, если бы мы вам его устроили?

— Не вижу для этого причин.

— То есть вы отказываетесь. Боитесь вопросов по поводу исчезновения вашей жены, если будете подключены к полиграфу?

— Придумайте какой-нибудь другой вопрос, поглупее, — сказал я, теряя терпение.

Зря я надеялся, что сумею безболезненно пройти эту процедуру. Обстановку попыталась разрядить Саманта:

— Дэвид, как тебе удается все это переносить? Такой ужас для тебя и твоего сына.

Я кивнул:

— Да, тяжело. Со мной такого еще не было. — Я помолчал. — Извини. Но мне нужно идти.

Репортеры расступились, и я, взяв Саманту за локоть, повел с собой, чем вызвал всеобщее недовольство. Как можно давать тут кому-то эксклюзив?

— Дэвид, мне действительно неприятно находиться в этой своре, — проговорила она, когда мы поднялись по ступенькам к двери дома моих родителей. — Но понимаешь, я просто делаю…

— Понимаю, — кивнул я.

Мама быстро распахнула дверь. Я видел ее сегодня утром, но мне показалось, что она постарела на несколько лет.

— Привет, — произнес я. — Ты помнишь Саманту?

Мама холодно кивнула.

— Где Итан? — спросил я.

— Твой отец увел его на станцию смотреть настоящие поезда. Я сказала, что позвоню, когда тут все стихнет.

Я повернулся к Саманте:

— Спасибо тебе за вопрос. Это помогло мне успокоиться.

— Понимаешь, — проговорила она, — я должна дать материал в газету. Но не хочу навредить тебе.

— И за это спасибо.

— И я не верю, что ты мог сделать Джан что-нибудь плохое, — добавила она. Углы ее рта чуть дернулись. — Мне нужно изображать объективность, но я на твоей стороне, клянусь. Хотя обещать, что в отделе примут материал в том виде, как я его представлю, не могу.

Она посмотрела на часы. Было десять минут девятого. Я знал, что ей надо представить материал к девяти тридцати, чтобы он попал в первый выпуск. Я решил предупредить Саманту:

— Учти, Мэдлин скорее всего просматривает нашу электронную почту.

— Неужели?

— У меня есть причины так думать.

— Ничего себе!

— Недавно я получил анонимное электронное письмо от женщины, которая собиралась поделиться информацией насчет подкупа членов городского совета. Ну, ты знаешь, это связано со строительством в городе частной тюрьмы.

— И что?

— Письмо находилось в моем почтовом ящике всего несколько минут, но все равно о нем стало известно Элмонту Себастьяну. Кто, кроме Мэдлин, мог сообщить ему?

— А зачем ей это надо?

— Я копаю под Себастьяна, а она надеется продать ему землю под строительство тюрьмы и тем самым решить свои финансовые проблемы. У нас разные интересы, понимаешь?

— А может, это Брайан? Например, Мэдлин поручила ему просматривать электронную почту?

— Не исключено. Но главное, ей нельзя доверять. Хочу, чтобы ты это знала.

— Но в таком случае мой материал в отделе обязательно переделают, чтобы представить тебя в неприглядном свете. — Она посмотрела на меня. — Мне нужно идти сдавать материал.

— Помни одно: к исчезновению Джан я не имею никакого отношения.

Она кивнула:

— Я знаю, верю. И не собираюсь тебя предавать.

— Все равно она мне не нравится, — сказала мама, когда за Самантой закрылась дверь.

К своему дому я подъехал в девять часов. Журналистов нигде не было. Видимо, они решили оставить меня в покое. Итан по дороге заснул. Я осторожно поднял его и занес в дом. И только тут вспомнил, что в доме орудовали полицейские. По полу были разбросаны диванные подушки и снятые с полок книги, подвернуты ковры. Повреждено ничего не было, просто беспорядок.

Я положил Итана на диван, накрыв одеялом, и поднялся наверх, чтобы привести в порядок его комнату. Вернул матрас на место, застелил постель, собрал игрушки, положил одежду в ящики. Времени на это ушло меньше, чем я предполагал. Всего пятнадцать минут.

Я спустился вниз, поднял сына с дивана и перенес на кровать. Положил на спину и раздел. Думал, сын проснется, когда я буду снимать с него рубашку, но он продолжал спать. Я нашел его пижаму с росомахами и накрыл Итана одеялом, нежно поцеловав в лоб. Не открывая глаз, он сонно прошептал:

— Спокойной ночи, мама.