Дело «Тысячи и одной ночи» - Джон Диксон Карр

да еще и пыталась изменить голос, подтвердилась во всех подробностях. Седьмой пункт, значение поваренной книги, теперь тоже был предельно ясен. Как и пункт номер восемь – вопрос о телеграмме, которую Джефф отправил из Саутгемптона, и о том, почему он так и не пришел в музей. Ответом на десятый вопрос – а присутствовал ли в тот вечер в музее студент-медик – было твердое «нет». И как вы можете проницательно подметить, в сухом остатке у нас пункты с первого по пятый, а также девятый и одиннадцатый. И что?

Я поднялся из-за стола и захлопнул наконец окно в уборной – стало довольно прохладно. Теперь в кабинете горел яркий свет, заливая и мавританскую резьбу, и кучу ковров, и рамки с фотографиями древних развалин. Джеффу по душе такое обилие цвета, даже кожаные кресла в кабинете были красными. От происшествий прошлой ночи здесь не осталось и следа, за исключением того, что из двери лифта пропало одно стекло, а на столе осталась лежать «Практическая грамматика арабского языка» Грина. В ней я и спрятал свой список с вопросами. И вот в кабинет просочился Пруэн.

Смурной же субчик был этот Пруэн. Уже давненько я его не видел; я помнил его куда менее костлявым, в моих воспоминаниях его лицо было не настолько рябым, а глаза за толстыми линзами очков не такими водянистыми. Он то и дело стаскивал с носа очки и промакивал слезящиеся глаза, сегодня я впервые увидел его без формы, все это время я и понятия не имел, что под фуражкой у него лысина. Он не выказывал никакой враждебности, поскольку был напуган до дрожи в коленках. Я усадил Пруэна в кресло, он выставил в стороны свои угловатые колени и повесил голову.

– Ну, вы намерены мне лгать? – затем спросил его я.

– Нет, сэр! – (Мне показалось, что он сейчас как подпрыгнет в своем кресле, ведь Пруэн был таким же неуклюжим чудаком, как и Иллингворт.) – Про вас я вообще молчу, но вы же понимаете, что если станете лгать мне, то всю семью Уэйд подведете под монастырь?

– Вы же его друг, – вот так запросто ответил Пруэн. – Так что вам я расскажу всю правду.

– Кто убил Пендерела?

– Разрази меня гром, не знаю! – произнес он, трагически взмахнув рукой. – Да не сойти мне с этого места, я даже не знал, что он мертв, до тех самых пор, как… Ну, вы знаете, сэр. Пока не пришел тот инспектор.

– Вы до всего этого слышали когда-нибудь о Пендереле? Знаете, кто он такой?

– Нет, сэр. Понятия не имею, кто такой этот задохлик. И они не знают. Мм… С чего вообще кому-то втемяшилось его убить? А, сэр?

– Вы же понимаете, что мне все известно о спектакле, который вы тут затеяли прошлой ночью? Мистер Уэйд уже рассказал вам, не так ли? Вы же не станете этого отрицать, верно?

– Не то чтобы, – честно и откровенно ответил он. На его лице возник какой-то смутный отблеск хитрой ухмылочки. – Это все дух, я вам говорю. Дух!

– Верно ли, что весь прошлый вечер вы караулили у парадных дверей?

Его так и распирало от эмоций.

– Весь прошлый вечер, сэр, а еще до закрытия музея там стоял. Я был там минут с десяти одиннадцатого и до одиннадцати часов. Вот в одиннадцать-то и пришел этот старый дурак, ну, вы знаете про него, сэр, он еще считает себя Уоллесом Бири. И если хотите знать мое мнение, я думаю, что он и есть убийца, он с таким воем вырвался из лифта! А потом как выскочит в окно в уборной… Ба! Про остальное вы знаете. Мы затащили его в угольную яму. А мистер Холмс потом и говорит: «Эй! Надо отсюда выбираться, пока копы не набежали». Ну, это он про старого психа, конечно. Но вначале мистеру Бакстеру пришлось выйти наружу и влезть обратно через вон то окошко, – при этом Пруэн указал в сторону окна, – чтобы отпереть дверь, которую запер этот старый индюк, и добыть из шкафа свою шляпу и пальто.

Пруэн еле дышал. Тогда я сказал ему:

– Пока забудьте об этом. Давайте с самого начала и по порядку обо всем, что произошло прошлой ночью. Обо всем, ясно?

– Идет, сэр. Вот оно как все было. – Он набрал полную грудь воздуха, словно перед нырком, и продолжил: – Вот смотрите, значит, с семи до десяти музей был открыт для посетителей, и я занимался своими обычными делами.

– Так, стоп. Почему всенепременно нужно было открывать музей прошлым вечером, когда здесь планировалось такое грандиозное представление? Это было важно?

– Важно?! – переспросил Пруэн почти оскорбленно. – Еще как, сэр! Вы разве не знаете, насколько популярно это наше заведеньице, особенно среди детишек, которых приводят сюда школьные учителя и родители? Ответьте-ка мне, разве может какой-нибудь ребенок устоять перед Базарным залом, а? Или перед Залом восьми райских садов? Это же точь-в-точь султанский дворец. Куда деваться! – (Честно говоря, я об этом особенно не думал. Скорее, мне всегда казалось, что на самом-то деле в музеи никто не ходит, но в этих словах был смысл.) – Наше заведение, – с какой-то едкой гордостью проговорил Пруэн, – это вам не Национальная галерея, знаете ли. Популярно ли оно? Скажите мне вот что, сэр, зная мистера Уэйда, стал бы он держать музей открытым хоть минуту, если бы сюда не приходили люди? Посмотрите только на Базарный зал и на Райские сады! Да у Барнума с Бейли[23] бы лучше не вышло! Мистер Уэйд умеет организовать зрелище. Мы хотели еще здоровую светящуюся вывеску повесить, и повесили бы, если б нам позволили. И зеркальную галерею устроить! И я бы собирал плату за вход. Еще какое популярное местечко!

– Ладно, ладно. И как шли дела тем вечером?

– Замечательно. Вечер пятницы, сэр, сами понимаете, на следующий день никакой школы. Просто замечательно! Потому музей и был открыт, как обычно. С одним только исключением, конечно. Каждый вечер, ровно в десять, к нам приходят три уборщицы, приводят музей в порядок. А прошлым вечером их не было. Им велели не приходить.

– Так-так, продолжайте.

Пруэн вновь набрал в грудь воздуха.

– И вот, сэр, остальные: мисс Мириам, мисс Кирктон, мистер Джерри и другие, они пришли сюда… – Он запрокинул голову и наморщил лоб, мучительно вспоминая детали, от перевозбуждения он даже позабыл о своем страхе. – Они явились где-то в десять. Да-да, где-то в десять. Вошли через черный ход, у мисс Мириам были ключи. Точно! Те, кому нужно было принарядиться для своих ролей: это мистер