Дело диких апостолов - Михаил Карчик

Петербург встретил вечерний столичный поезд робкими лучами солнца, выбившимися из остатков туч, разорванных шпилем памятника «стамеске». Чудо архитектурной мысли, застывшее на площади у Московского вокзала, заменило уютный скверик, где некогда красовался не менее одиозный «комод», на котором, по народному выражению, стоял бегемот, а на бегемоте — идиот. Впрочем, как бы не относились окружающие к памятнику Александру III и к прочим монументальным шедеврам, они становились неотъемлемыми частичками истории города, сохраняя в памяти его обитателей порой очень даже добрые воспоминания. Кто-то умудрялся на этом месте в первый раз объясниться в любви, кто-то — расстаться с уезжающими гостями, а кто-то — просто благополучно договориться с бдительным стражем порядка, пытавшемся забрать в ближайшее отделение милиции за «распитие в неположенном месте».

У помощника Софьи Сергеевны памятник тоже вызывал теплые воспоминания — именно здесь полтора года назад он познакомился с Игорьком, отношения с которым по сей день были более чем близкими. Вот и сегодня, после того, как проводит свою патронессу до дома, Марат рассчитывал встретиться с другом. Пусть встреча и начнется поздно, но завтра все равно — выходной, а поэтому рано вставать не придется, а Игорек… Игорек такой нежный! Эти длинные, тонкие пальцы, которые так трепетно и в то же время повелительно прикасаются к бедрам… А потом — выше, выше…

Мельком представив подробности близкого свидания, Марат улыбнулся. Заметившая это Софья Сергеевна расценила радость помощник по-своему.

— Да, ты вправе гордится нами. И те деньги, которые с таким трудом нам удалось получить, пойдут на очень нужное дело. Я, честно, говоря, уж и не надеялась на то, что все удастся. Да еще в такой сумме!… Думаю, что по случаю этой победы мы должны устроить небольшой праздник…

Марат внутренне содрогнулся, представив, что встреча с любимым откладывается из-за прихотей патронессы, но облегченно вздохнул, когда та закончила фразу.

— …небольшой праздник завтра вечером. Сегодня мы слишком устали, а потому никуда не пойдем. Просто поможешь отнести вещи и деньги ко мне домой, ты же у меня самый надежный защитник. Правда?.. Затем хорошенько отдохнешь, а завтра, часиков в пять подъедешь в наш офис. Оттуда и двинемся куда-нибудь… ты любишь японскую кухню? В городе недавно открылся очень милый ресторан «Хиросима»… Нет, правда же, мы заслужили настоящий пир!..

Тонкие губы Марата снова расплылись в благодарной улыбке и Софья Сергеевна, почувствовав полное взаимопонимание, нежно пожала локоть своего помощника, который вдруг с ужасом понял, что от сегодняшнего свидания с Игорьком все же придется отказаться: патронесса явно была настроена сама воспользоваться услугами мальчика.

— Ты позвони домашним, предупреди, что немного задержишься, чтобы не волновались, — президентша благотворительного фонда ткнула пухленьким пальчиком, на котором красовался массивный золотой перстень с рубином, в трубу радиотелефона, закрепленную на поясе помощника, — давай, остановимся, ты позвони, а потом поймаем машину.

Марат, поставив рядом с собой две увесистых сумки с вещами и отмахнувшись от подбежавшего носильщика («Помочь?»), быстро набрал номер. «…Да, да, я вернулся… Все, как договорились… Мы только ненадолго к Софье Сергеевне зайдем…». Патронесса, воспользовавшись паузой, неловко достала одной рукой из сумочки сигарету, так как другой крепко держала «дипломат», в котором покоились несколько сотен тысяч долларов, с таким трудом добытые в Москве и которые в самое ближайшее время должны были превратиться в миллионы. Если, конечно, удастся осуществить все то, что так тщательно продумывалось целой командой людей в последние месяцы. В это время закончивший телефонный разговор Марат, проворно извлек из кармана зажигалку и дал патронессе прикурить, получив в ответ еще один весьма недвусмысленный нежный взгляд.

* * *

— Нет, брат, ты меня не уважаешь, — парень в несколько помятом костюме, угрюмо посмотрел на собутыльника, сидящего чуть поодаль на подоконнике, — я с тобой, как с человеком говорю, а ты все отворачиваешься…

— Не-а, — возразил второй, — я тебя внимательно слушаю. И смотрю. И слушаю. И опять смотрю.

— И куда же ты смотришь, — упрямо пытался довести свою мысль до конца первый, — на вокзал? Да ты только о б…ях и думаешь. А по-человечески поговорить с другом не желаешь.

— Я смотрю на народ, — филосовски заметил сидящий, — а не на б… А народ — это все. Вон, гляди, какая-то баба из вокзала вышла. Старая, вроде, а молодой за ней сумки тащит… Воспитание…

— Какое, на х…, воспитание? Вот мне поссать некуда. И то терплю.

— А ты не терпи, — сидящий махнул рукой в сторону открытого окна лестничной площадки привокзальной улицы, на широком подоконнике которого стояла початая бутылка портвейна и на клочке газеты покоилась нехитрая закуска, — а ты не терпи. Вон, туда иди и поссы.

— Хорошо. Иду, — и первый из собутыльников, расстегивая гульфик брюк, сделал пару нетвердых шагов по направлению к окну, а затем встал на подоконник, — Иду — у - у — а!…

Тело, пролетев три высоких этажа старинного дома, с грохотом упало на крышу припаркованной под окнами «Волги».

— Эй, брат, ты что, даже поссать без меня не можешь? — Оставшийся в одиночестве на заплеванной лестничной площадке, встал и тоже полез на подоконник, — бра-атка! Не обижайся! Я тебя уважа-а-а-а!…

Под тяжестью второго тела разлетелось вдребезги лобовое стекло машины и деформировался капот, запоздало взвыла противоугонная сигнализация стоящей поблизости «восьмерки», счастливо избежавшей ПТП — полетно-транспортного происшествия…

Врач прибывшей через двадцать минут «Скорой» проставил предварительные диагнозы обоим пострадавшим: алкогольное опьянение. А, кроме того, у первого — закрытый перелом костей таза, у второго — бедра. Нарисовав на всякий случай после диагнозов в сопроводительном листке знак «?», врач про себя подумал: «Были бы мозги — сотрясения бы не избежали» и начал по рации вызывать вторую машину, чтобы госпитализировать «травматиков».