Репродукция драконов - Варвара Устинова

— В двадцать лет, значит. Не поздновато?

— В самый раз, — с плохо скрываемым раздражением ответила я. В попытке успокоиться я наугад схватила со стола одну из книг и стала бездумно перелистывать её, незаметно для самой себя погружаясь в воспоминания…

Маленькая комнатка в общежитии, дальняя по коридору, никогда не казалась мне уютной. Из плюсов — я жила одна, без соседки: на вторую кровать здесь попросту не хватило места. Из минусов — никто не останавливал его, когда он приходил. Он широкими, размеренными шагами шёл по коридору, а я слушала с замиранием сердца. Почему за четыре года его никто ни разу не спросил, а какого, собственно говоря, лешего преподаватель с завидной регулярностью посещает одну и ту же студентку-младшекурсницу? Он всегда умудрялся приходить, когда общий коридор был пуст. А затем, даже если он и наполнялся вернувшимися с занятий студентами, заглушающие заклинания полностью скрывали звуки, доносившиеся из маленькой комнатушки. Да и не было тех звуков, девочка. И ничего не было. Это тебе показалось, привиделось в страшном сне длиной в четыре с половиной года.

Иногда я всё-таки плакала, когда он уходил. Съёживалась комочком на кровати и медленно, по одной выдавливала из себя слёзы. Тогда мне казалось, что это я что-то не так делаю. Что я недостаточно красивая, умная, преданная, и что из-за этого он так злится на меня. Это потом я поняла, что мой собственный разум многие годы обманывал меня, пытаясь защитить от ужасной правды: не было в нём любви ко мне, никогда и нисколько, а было только мерзкое желание владеть и распоряжаться. Как удобно удовлетворять свои амбиции, строя из себя бога перед глупой, по-детски наивной студенткой. А то, что ей на момент более тесного знакомства с его предметом уже исполнилось шестнадцать, полностью лишает её права возомнить себя жертвой: сама пришла, сама попросила, а я, такой великий, мудрый и сочувствующий — не смог отказать.

В один из таких вечеров ко мне в комнату и пробралась она. Мышь. Вообще-то, я не боюсь мышей, крыс и лягушек. Только тараканов, и то несильно. Но в этот раз я была слишком погружена в собственные мысли, поэтому появление непрошенной гостьи стало той самой последней каплей переполненной чаши страха, боли и отчаяния. Чаша эта выплеснулась на несчастное животное не просто визгом, а каким-то совершенно неестественным воплем, безотчётно для меня сопровождаемым не только магическим импульсом, но и волевым решением:

— Сдохни!

Мышь швырнуло на полторы сажени вверх и на столько же вбок, и безвольное тельце смачно шмякнулось на подоконник. Мои боль и страх немного отступили, освобождая место для совершенно нового для меня чувства удовлетворения. Я осторожно подошла к окну. Для надёжности потыкав в ещё тёплое тельце подвернувшимся под руку учебником, наконец, осознала: я убила мышь, и мне это понравилось.

Страх и радость, охватившие меня, никак не могли договориться между собой, кому же из них я теперь принадлежу. Поэтому несколько минут, показавшихся мне вечностью, я стояла, не в силах ни пошевелиться, ни позвать на помощь. Звать как раз-таки было бесполезно: заглушающее звуки заклинание, оставленное незваным, но постоянным посетителем, было рассчитано на несколько часов. Но в тот момент я уже не думала о нём. Я думала о мыши. Я убила её, но как? Я же не хотела! Или хотела? Мне вроде даже понравилось… Вслед за сладким чувством власти над чужой жизнью пришло новое: отвращение к самой себе и своим мыслям. Нет, одна я с этим точно не справлюсь.

В Академии есть несколько негласных правил. Например, если видишь, что происходит что-то непонятное — сначала понаблюдай, составь своё мнение. И только потом, если сам не додумаешься до ответа, спроси старших учеников или преподавателей. Но у этого правила есть одно важное исключение: если что-то непонятное происходит с тобой — немедленно беги за помощью. Ибо возможности «понаблюдать и составить своё мнение» у тебя может уже и не быть. К счастью, какая-то часть моего разума в этот момент сумела отправить меня, вопреки обыкновению, не к моему палачу с четырёхлетним стажем, а прямиком к директору.

На удачу, Арчибальд Фрейсский допоздна засиделся в кабинете за какими-то отчётами. Которые ему, впрочем, в тот вечер не суждено было доделать.

— Иссина, что ты тут делаешь? Что случилось? — Несколько раздражённый тон директора быстро сменился на тревожно-настороженный: в конце концов, ученики пятого курса крайне редко беспокоят его в первом часу ночи. Ученики других девяти курсов, впрочем, тоже.

— Помогите! Пожалуйста, помогите ей!

Естественно, я притащила в кабинет директора дохлую мышь. Да ещё и держала её на руках так, будто это моя единственная бабушка, не успевшая перед смертью сообщить мне о тайнике с родовым наследством.

Специализацией директора была погодная магия, а не некромантия. О чём он, внимательно осмотрев труп несчастного грызуна, и сообщил мне. Я начала хлюпать носом.

— Ну-ну, ты же будущий боевой маг! Неужели мыши так испугалась? Чем ты её так, файерболом? Точно, ты же маг воды…

— Я плохой маг. И, вообще, я целитель.

— Ну, не стоит так уж категорично… С теорией у тебя всё в порядке, а вот с практикой всегда было тяжеловато, знаю. Но сегодня же получилось, хоть и с перепугу. Так чем ты её, говоришь, прибила?

— В том-то и дело: я не знаю…

Маг нахмурился и ещё раз осмотрел мышь. Затем достал из стола один из многочисленных амулетов и, покрутив его над трупиком, сделал несколько пассов. Наблюдая, как прозрачный камень быстро налился рубиновым цветом, нахмурился ещё сильнее.

— Иссина, солнышко, а вспомни, пожалуйста, что конкретно ты сказала и сделала, когда увидела мышь?

— Ну…Я испугалась. Взмахнула рукой примерно вот так, будто хотела отшвырнуть мышь. Но она была далеко от меня, у дальней стены.

— Так.

— Я не хотела, простите. — С каждым словом мне было всё сложнее говорить. Перед глазами темнело. Очевидно, что я совершила нечто недозволительное. Вероятно, что-то совсем ужасное. Но Академия — мой единственный способ получить достойное образование и работу, и из-за глупой мыши терять свой шанс устроиться в этой жизни совершенно не хотелось.

Директор, видимо, поняв, что говорить я не настроена, сменил тактику. На вид ему было лет пятьдесят, но маги живут намного дольше обычных людей, особенно если в их жилах течёт не только людская кровь. Поэтому в глазах севшего прямо на ковёр рядом со мной мужчины было не столько требование или приказ, сколько сочувствие и понимание.

— Исса, я понимаю, что тебе страшно. Я