Утерянный жемчуг - Крис Велрайт

показалось, что Лиджу решил, что я из тех, кто развлекает богатеньких всем, чем они пожелают. Дети в трущобах быстро узнают о таких вещах. Я разозлился и выписал ему затрещину. Брат не заплакал, потому что я запрещал ему.

— Я рассказываю ему важные сведения о Сэе, — солгал я. — Неровен час, и Синтора сотрет ее с лица земли. И именно благодаря тому, что он узнает от меня.

Я хотел придать себе еще больше важности в глазах брата. Пусть поймет, кто теперь сидит рядом с ним.

— Так ты предатель?

Такой простой вопрос, за которым Лиджу, будучи ребенком, не скрывал ничего, кроме любопытства. вывел меня из себя. Я бросился на него с тумаками. Обычно это не длилось больше минуты: пара пинков, да подзатыльников. Но в этот раз Лиджу сам ударил меня, и удар пришелся мне по челюсти. Я был так шокирован его отпором, что прекратил бить. После чего обиделся и не разговаривал с ним несколько дней. Даже представить не мог тогда, что первый ответный удар приведет к тому, что Лиджу однажды возьмется за оружие. А еще то, что этот синяк на моем лице сослужит мне хорошую службу.

Когда мою распухшую физиономию увидел принц, то сильно разволновался. Он походил на перепуганную мамашу, и спустя пару наших встреч и вовсе предложил мне перебраться во дворец. Я понял, что он испугался, что меня могут убить, и тогда больше не будет смешных и интересных историй. А еще некому будет учить его делать рогатки и стрелять мелкими камушками по задницам евнухов.

Я вернулся в тот день домой с гордой осанкой. Теперь покончено с этой жизнью, и настанут по-настоящему славные времена! Отцу я ничего не сказал. Хотел тайком ночью собрать вещи и убежать.

Но не вышло.

— Ты куда? — оказалось, Лиджу не спал все то время, что я собирал свой хлам. Я хотел достать свои сбережения, прихватить недавно купленные башмаки и то, что осталось мне от матери — ее ракушка.

— Не твое дело, — огрызнулся я

— Ты бежишь во дворец!

Я не знал, что ему ответить. Он смотрел пристально, пытливым взглядом и молчал. За те годы, что мы прожили вместе, я кричал и пинал его, когда он надоедал мне с вопросами или нытьем, я часто затыкал его, и Лиджу научился молчать. Но скоро его молчание приобрело удивительную силу взгляда, в котором можно было прочесть больше, чем кто-либо способен сказать. И это жуть, как раздражало.

— Возьми меня с собой.

— Еще чего, — я фыркнул и засунул в потрепанный мешок ботинки.

— Возьми. С собой, — твердо повторил он.

— Пошел ты, — отмахнулся я и направился к двери.

Тогда этот мерзавец заорал. Мое сердце ухнуло в самые пятки. Я понял, что этот поганец меня не отпустит — он хотел, чтобы мы оба продолжали тонуть в этой трясине нищеты.

Не прошло и пары минут, как в комнату ворвался пьяный и злой отец.

— Я вас сейчас всех поубиваю! — взревел он. — Я же говорил, чтобы ночью не было ни писка! Я же, мать твою, работаю, кормлю вас.

Он раскачивался из стороны в сторону, потрясая полупустым тыквенным сосудом с дешевым пойлом. После чего остановился, опершись о дверной косяк, и уставился на мой мешок.

— Сукин ты сын, — процедил он сквозь зубы. — Воруешь из моего дома?

Он схватил меня за шиворот и приложил о стену. Отнял сумку и пнул напоследок под дых, после чего с чувством выполненного долга поплелся из комнаты, роняя проклятия на каждом шагу.

Я поднял лицо и посмотрел на Лиджу. Клянусь, я готов был его убить, потому что прочитал в его глазах издевку.

— Это я ему еще ничего не рассказывал, а ведь могу, — ответил гаденыш. — Ты возьмешь меня с собой?

Я кинулся на него, сел сверху и начал бить. Мои кулаки ударялись о его руки, которыми он старался прикрыть голову. Мне впервые захотелось чтобы он заревел, как поступали все дети, но Лиджу молчал, а я выдохся.

Я скатился с него в сторону, тяжело дыша и пытаясь успокоиться. Я понимал, что он не позволит мне уйти из дома одному.

— Будешь мне должен. — Это все что я тогда смог сказать.

Лиджу кивнул.

Глава двадцать седьмая

— И ты считаешь, что я должен сейчас выполнить свое детское обещание? — Лиджу бросил на брата взгляд исподлобья. Вся симпатия между ними, что была при встрече, исчезла вмиг.

Сианг кивнул.

— То есть ты хочешь, чтобы я пошел против воли принца, только потому, что ты устал ему служить? И тебя снова совсем не волнует, что будет со мной после этого? Ты хоть раз в жизни задумывался о ком-то, кроме себя?

— Лиджу, — голос Сианга был мягким, как шелк, но Мэйлинь слышала о том, что такая ткань прочнее прочих. — Принц знает нас с детства. У него не так много близких людей, чтобы ими разбрасываться. Он не станет тебя наказывать за то, что ты не смог выполнить его задание.

— То есть теперь он все-таки не такой плохой и не настолько развращен властью? — хмыкнул Лиджу. — Зачем ты врешь, Сианг? Мы оба прекрасно знаем, что, скорее всего, он лишит меня званий и жалования и вышлет на окраину провинции без возможности вернуться.

— Я не намерен больше склонятся в поклонах и выполнять идиотские указы, унижающие меня, как человека! Он все поймет.

— А я не намерен рисковать всем, чего добился, только потому, что ты считаешь, что он поймет!

Лиджу шагнул к брату и схватил того за руку, сильно дернув в сторону выхода.

— Мы вернемся во дворец.

Мэйлинь ужаснулась этим словам и тому, каким голосом их произнес Лиджу. Она не знает, как тут, в Синторе, строятся отношения в семье, но в ее провинции такое отношение младшего к старшему отпрыску — недопустимо. К тому же, она прониклась симпатией к Сиангу. Разве тот виноват, что желает свободы? Судя по всему, этот принц ничем не лучше рабовладельцев. От хорошего человека не бегут на кораблях контрабандистов. Поэтому она набралась смелости и вступилась за Сианга:

— Если такова воля старшего брата, то разве ты не обязан ее выполнить? Разве даже детское обещание — не обещание?

Мэйлинь встала в проходе. Ее