Дамский гамбит - Ольга Троицкая

— Это его сестренка. Младшая, — торопливо пояснила Светлана. — Проша за Нею присматривает. Больше некому.

Из приоткрытой двери плыл тяжелый запах грязной одежды и перегара и доносился деланно сердитый голос Проши: «Я сказал: сиди и ни с места. Сейчас вернусь». Через минуту мальчик опять появился на пороге. Состроил озабоченное лицо:

«Вертится, точно как я за партой в школе. Не хочет смирно сидеть. Только и гляди за нею».

— А мамки нету твоей?

— Ушла. На подработку, — на мгновение его открытое оживленное лицо стало замкнутым и хмурым.

— Проша, мы к тебе вот зачем, — начала Свет-Яана. — Это тетя моя — Полина Александровна.

Да. Помнишь, в начале апреля я в машине сидела?

А ты ко мне подошел.

— Вечером? Конечно, помню. Дождь еще начался. Я вымок, как собака. Замерз. Меня отец Анастасий и Родион сходить попросили. Сказали: «Где-то полдевятого Света подъедет за листовками. Но ты раньше приди и где-нибудь в стороне постой, пока она там будет. И уходи, только когда уедет».

Родион еще сказал: «А то я беспокоюсь, как бы ее кто не обидел». Ну что? Я все так и сделал. Пришел. Тебя еще не было. То у киоска ходил — ноги отвалились. А потом Егор подвалил и все отменил:

«Родион не приедет». Я к тебе подошел и домой побежал.

Из-за полуоткрытой двери донесся плач. Проша бросил обеспокоенный взгляд в сторону комнаты:

— Во как ревет. Соседка говорит: артисткой будет.

— А ты про тот вечер ничего не путаешь? — спросила Полина.

Мальчик, вопреки ее прогнозам, ни капельки не терялся перед незнакомой тетей. Улыбнулся:

— Не-а. Все так и было, как сказал. У меня память природная. Учителя говорят. Вера Ванна, классная, все вздыхает: «Пропадешь ты, Проша».

Ничего. Не пропадем.

Мальчик снова бросил обеспокоенный взгляд на дверь, плач за которой усилился.

— Спасибо тебе, Проша', — кивнула Светлана.

Полина мгновение колебалась. Слегка покраснела, торопливо полезла в кошелек и достала пятьдесят рублей.

— Вот. Возьми…

Женщина замялась, хотела сказать: «Купи конфет сестренке», но вовремя сообразила, что у маленьких хозяев вряд ли есть хлеб. Ласково дотронулась до плеча паренька: «Ты нам очень помог».

— Вот и все, — произнесла Полина, садясь в машину. — Конечно, свидетель этот для милиции незначительный. Ребенок, да еще и из пьющей семьи. Но он и есть твое алиби. Понимаешь?

— Значит, мы можем рассказать Егорычеву, что ездила я?

— Не знаю. Все-таки мне кажется, что пока это лучше не делать.

Женщины подошли к подъезду своего дома.

И тут дверца синей, видавшей виды «Лады» распахнулась, и появился Егорычев собственной персоной.

— Ну вы, Полина Александровна, ушли в глубокое подполье. На звонки не отвечаете. Дверь не открываете. Я уж грешным делом подумал: не ударились ли вы в бега?

Мент смеялся, но глаза его оставались холодными, стерегущими.

— Только собираюсь, — в тон ему ответила Полина. — Вы к нам или к Нине Прохоровне за новой порцией свидетельских показаний?

— К вам, к вам, — закивал головою следователь. — Жду уже полчаса.

Он явственно давал понять женщине, что женщина отняла у него целых тридцать минут его драгоценного рабочего времени. Прошли в зал. Полина после разговора с Прошей чувствовала себя чуточку увереннее. Ее лишь сбивал с толку излишне веселый, прямо-таки ликующий голос Владислава Степановича. Может, премию получил за усердие при задержании особо опасного преступника? Или жена в отпуск к маме умотала, оставив его на время в соблазнительном положении холостяка?

— А я о вас только пять минут назад думала.

Долго жить будете, молодой человек.

— Надеюсь, — хмыкнул Егорычев. — Хочу вас обрадовать, Полина Александровна. Следствие по делу об убийстве Юдина подошло к своему логическому концу. Круг замкнулся.

Полина насторожилась:

— Наручники то есть?

— И они скоро защелкнутся. Наш свидетель…

— Заслуженный человек.

— Он самый, рассказал еще интересные вещи.

Женщина напряглась. Мелькнула мысль: сволочь Гвоздев нажаловался на нее. Давление на свидетеля. Интересно, какая это статья? Был бы рядом Родя-уродя, проконсультировал бы.

— Он еще раз прокрутил в голове вечер убийства. И говорит теперь вот что: машина была.

И женщина тоже.

В душе Полины подняла исполинские сияющие крылья радость. Есть все-таки совесть у людей, и справедливость существует.

— Но другая женщина, — продолжил Егорычев. — Вы, Полина Александровна.

От неожиданности у нее глупо приоткрылся рот.

— Теперь маленькое несоответствие исчезло.

А что свидетель ошибся — неудивительно, вы ведь со Светланой несколько похожи.

С ужасной ясностью Полина поняла, что попала в ловко расставленные сети.

— Нет! — крикнула Светлана. — В тот вечер…

— Замолчи! — зашипела Полина.

Несколько секунд они пристально смотрели друг на друга. Наконец девушка сникла. За ними без особого интереса наблюдал гость.

— Так что остроумничать вы, Полина Александровна, скоро будете в тюрьме. Там вам оптимизм и энергия пригодятся. Вы бы уже сегодня дизайном камеры занимались, но ваши друзья постарались. Через чинуш надавили на нас.

— Какие друзья? Что вы несете? — в недоумении проговорила Полина и растерянно посмотрела на племянницу. Та, сильно покраснев, уставилась в стол.

— Ладно, ладно. Актриса вы хорошая. Я сам чуть не купился. Поверил поначалу всем вашим россказням. А дружки, Полина Александровна, те самые, что наверху от скуки маются, пока мы город от грязи очищаем. Но имейте в виду: не сегодня так завтра вы сядете. Я вам это обещаю!

— Вы прямо как Глеб Жеглов или Володя Шарапов говорите. Послушать вас: мент идеальный, — рассвирепела Полина. — И я бы восхитилась следователем Егорычевым Владиславом Станиславовичем, если бы…

— Степановичем, — поправил гость.

— Степановичем. Если бы он не невиновного в камеру заталкивал. К сектантам побоялся сунуться! Наезд-то совершила Татьяна Ивановна Минеева. Эта женщина на все способна. У нее муж, будет вам известно, при очень странных обстоятельствах погиб.

Егорычев от души расхохотался.

— Эх, Полина Александровна, плохой из вас следователь. Татьяна Ивановна Минеева слепая почти. У нее зрение минус десять, наверное. Кстати, сыночку ее, очкарику, тоже за руль садиться нельзя. Какой идиот ему только права продал!