Цветы на его похороны - Энн Грэнджер

На парадное крыльцо он подниматься не стал. Толкнул калитку, прошел по узкой дорожке посреди заросшего сада и с сомнением посмотрел на низкое, шаткое крыльцо черного хода. Рядом с крыльцом стоял деревянный сарайчик. К стене было прибито написанное от руки объявление: «Линстонская художественная студия». Маркби сразу узнал и почерк, и стиль. Он осторожно постучал в дверь и осмотрел кулак — не остались ли занозы.

— Входите! — крикнули изнутри.

Маркби отодвинул ржавый засов.

Пахнуло теплом, краской и скипидаром. Пожилой мужчина с редеющими светло-рыжими волосами, в которых проглядывала седина, развернулся в инвалидном кресле и, не выпуская кисти, оглядел незваного гостя.

— Да? Кто вы такой?

Маркби представился.

— Извините за беспокойство. Вижу, вы заняты… да и вообще сейчас для вас и ваших близких нелегкое время. Но я бы хотел немного поговорить с вами, если, конечно, вы не против.

— Не против? Ха! Ваши приятели, те, другие полицейские, у нас уже побывали. Ничего нового ни им, ни вам не скажу, а от жены вы сейчас толку не добьетесь.

— Должен подчеркнуть, что я здесь неофициально. Я не имею права о чем-либо вас расспрашивать.

Мистер Харди втянул впалые щеки, надул губы и смерил его лукавым взглядом. В нем было что-то лисье — возможно, из-за рыжих волос. Маркби усмотрел в художнике явное сходство с животным, которое он рисовал на большой доске, прислоненной к мольберту.

— Что ж, вы хотя бы честно сознаетесь! Можете спрашивать о чем хотите, но, как я и сказал, вы все равно ничего нового не узнаете, потому что и узнавать нечего. Моя девочка умерла. Может, они найдут мерзавца, который убил ее, а может, и нет. Но ее-то все равно уже не вернешь, правда?

Мистер Харди уныло закивал.

— Правда, — сказал Маркби.

— Тогда садитесь!

Маркби сел на табурет возле художника, который снова приступил к творчеству.

— Большой заказ, — пояснил Харди, не глядя на гостя. — Обновляю вывеску для паба через дорогу.

— Очень красиво. — Маркби замялся, не зная, что сказать. Надо бы как-то похвалить художника. — Наверное, приятно, что ваши работы висят по всему Линстону?

— Черч-Линстону, — педантично поправил мистер Харди. Он наклонился вперед и мазнул лисий нос черной краской. — А просто Линстон — наверху, на холме, где вы живете. Понаехали туда богачи, понастроили себе здоровенных особняков. Им-то очень хотелось хвастать, что они тоже живут в Черч-Линстоне, но приходской совет не согласился. И правильно! Холм-то в наш приход уже не входил. Ну, новенькие эти мутили-мутили воду да и добились, чтобы границу перенесли. Правда, сами они ничего не выиграли. Они все равно остались просто в Линстоне и к нам никакого отношения не имеют!

Очевидно, когда-то вопрос о границах прихода служил предметом жарких споров, отголоски которых помнятся до сих пор. Местное общество поделено на касты; старожилы по-прежнему презирают относительных новичков, внесших в их жизнь перемены.

— Пожалуйста, еще раз примите мои соболезнования, — негромко сказал Маркби.

Харди что-то буркнул в ответ.

— Жене моей тяжело сейчас приходится.

— Наверное, и вам тоже.

— Да, — задумчиво протянул Харди. — И мне тоже. Бедная моя девочка! — Он кивком указал на табуретку, на которой сидел Маркби. — Бывало, она сидела здесь и разговаривала со мной, пока я работал. — Наступило молчание. Продолжал Харди так тихо, что Маркби едва расслышал: — Я прикован к этому креслу, будь оно неладно, и ничего не могу поделать! Я вообще ничего не могу…

Тихие слова наполнили сарайчик такой горечью и болью, что сила чувств поразила Маркби, как удар тока.

— Для поиска злодеев как раз и создана полиция. Мы обязательно найдем его, — сказал он. — Это наша работа.

— Статистика! — сухо возразил Харди. — Для вас наша Джилли — только один случай из многих! — Он глубоко, с присвистом, вздохнул и положил кисть. — Так вот вам еще кое-какие факты и цифры. Конечно, без Джилли наша жизнь сильно переменится. Там, на псарне, она не так уж много зарабатывала, но все-таки… Я, как видите, инвалид; я получаю пенсию. И прирабатываю немножко время от времени — рисую вывески вроде тех, что вы видели в нашей деревне. Жена моя никогда не работала, потому что в наших краях нет работы для таких, как она. Разве что убирать в чужих домах. И потом, машина. Жена не умеет водить, и по магазинам ее всегда возила Джилли. Они часто ездили в Чиппи. Да, теперь, без нее, придется нам жить по-другому.

— Джиллиан нравилось работать в собачьей гостинице?

— Она всех животных любила.

— А людей?

Харди искоса посмотрел на старшего инспектора:

— С Молли она хорошо ладила, а в ее сыночка, Невила, и вовсе влюблена была по уши. Вы это хотели узнать?

— Мистер Харди, я пока не уверен, что именно хочу узнать. То есть, разумеется, я хочу найти убийцу. Мне нужна хоть какая-то зацепка, способная навести на его след.

Харди облизнул пересохшие губы.

— Пойдемте в дом, — предложил он. — Познакомьтесь с женой. Она кое-что нашла… может, вам пригодится. По правде говоря, мы сами не знаем, что с этим делать, но, может, вы нам что-нибудь посоветуете.

Они очутились в маленькой, но очень уютной гостиной. Почти вся мебель была дешевой, обветшалой, но Маркби заметил и пару старинных вещей конца девятнадцатого — начала двадцатого века. Они были отполированы, ухожены и стояли вдали от источников света и камина. Наверное, это «фамильные реликвии», которые бережно хранят и передают по наследству. Если бы все и дальше шло как положено, антикварные вещицы достались бы Джиллиан. Она бы тоже бережно хранила буфет мореного дуба и раскладной стол с витыми ножками. Но все пошло не как задумывалось. Гибель Джиллиан прервала семейную традицию, разорвала связь времен. Может быть, у них есть какие-нибудь родственники, которым достанется старинная мебель вместо Джиллиан. Неприятно думать, что любовно хранимые вещи закончат свой век в антикварной лавке или в магазине подержанных вещей. Вещи ведь тоже хранят память о хозяевах!

Миссис Харди оказалась маленькой, худенькой и какой-то выцветшей. Глаза у нее покраснели от слез. Она выглядела совершенно потерянной, разбитой. Маркби хотелось как-то утешить ее, но что можно сказать бедной, смертельно уставшей женщине, чья жизнь вдруг круто переменилась? От нее осталась одна оболочка; она была почти как безжизненный труп ее дочери.

— Ума не приложу, сэр, — сказала она Маркби. — Не знаю, зачем кто-то решил убить нашу Джилли.

Глаза ее снова наполнились слезами, она вытерла их краем фартука.

Мистер Харди, сидящий в кресле, подался вперед:

— Покажи ему снимок, Ирен!

Маркби поднял голову. Худенькая миссис Харди дернулась, как будто ее кольнули булавкой. В ее бледно-голубых глазах что-то блеснуло — Маркби показалось, что страх.