Странствие по дороге сновидений; Середина октября - смерти лучшая пора; Место, где убивают хороших мальчиков; Хризантема пока не расцвела; Старик в черном кимоно; Ниндзя: специальное задание - Леонид Михайлович Млечин

Симидзу лишила их друга и ценного работника, но, с другой стороны, в какой-то степени облегчила им жизнь: мяса одной коровы им теперь хватало надолго. Жизнь в джунглях была трудной, но, когда они приспособились, они стали чувствовать себя на острове вполне уверенно.

Они реквизировали все, что могли найти у местных жителей. Уровень жизни на острове повысился, это означало, что в домах появилось больше еды, и крестьяне выбрасывали больше полезных вещей, которыми японцы с радостью пользовались. Таким образом, уровень жизни Огава и Касима тоже стал повышаться. В конце концов они стали находить свою жизнь на острове не такой уж и плохой.

Партизанская война

Для того чтобы подготовить все к возвращению императорской армии, Огава разработал для своей партизанской войны новую тактику. Он поставил перед собой задачу расширить территорию, которую они с Касима контролировали, и заставить местных жителей держаться от нее подальше.

В начале сухого сезона Огава и Касима поджигали только что собранный крестьянами рис. Это происходило обычно в начале октября, когда Огава и Касима разбирали свое временное пристанище, в котором они спасались от дождей, и перебирались в горы.

Крестьяне укладывали собранный рис на солому, чтобы он не портился. Вечерами японцы одним-двумя выстрелами отгоняли крестьян, обливали валки риса коровьим маслом и поджигали.

Японцы надеялись, что разведывательная служба императорской армии обратит внимание на эти костры и поймет, что отряд Огава действует и готов к приему десантных частей.

Им не хватало спичек, они реквизировала их у крестьян и тратили бережно — только для проведения таких вот боевых операций. Для собственных нужд обходились двумя палочками бамбука, которые надо было сильно тереть одна о другую, или брали немного пороха из негодных патронов. Спички хранили в закупоренных бутылках и следили за тем, чтобы они не отсырели.

Заметив японцев, крестьяне звонили в полицию, и у Огава с Касима было совсем немного времени, чтобы поджечь рис, забрать припасы, брошенные крестьянами, и убежать в горы.

Когда они были в горах, Касима часто кричал, обращаясь к крестьянам, которые не могли его слышать.

— Думаете, вы там, внизу, в безопасности, потому что нас только двое? Только суньтесь сюда — и вы жестоко поплатитесь за свою наглость!

Естественно, нельзя было поджигать собранный урожай всегда в одно и то же время. Японцы понимали, что крестьяне рано или поздно дадут им отпор. Поэтому Огава варьировал месяцы налетов, благо урожай на острове созревал дважды в год, так что у них был выбор. Он хотел запугать крестьян. Жители острова никогда не должны были ощущать себя в безопасности.

Восемнадцать лет, которые Касима и Огава провели вдвоем, были самыми активными в смысле ведения партизанской войны. Они оказались абсолютными единомышленниками и стали друг другу ближе, чем родные братья. Иногда они понимали друг друга без слов.

Когда им случалось обнаружить очень спелые бананы, успешно уйти от преследования или доставить врагу какую-то особую неприятность, они, не сговариваясь, повторяли:

— Если бы только Симидзу был с нами!

В какой-то момент они решили, что должны собирать информацию и среди крестьян. Пойти туда, где было бы много людей, конечно, опасно, но захватить одного из крестьян и допросить его — это показалось им хорошей идеей.

Они забрались в одинокий крестьянский двор неподалеку от джунглей, но там никого не было.

Вдруг Касима прошептал:

— Кто-то идет!

Со стороны океана приближался мужчина лет сорока. Японцы спрятались в траве. Когда человек приблизился, Огава выпрыгнул из высокой травы и ткнул его дулом винтовки в грудь. Человек издал изумленный крик и немедленно поднял руки вверх.

Касима по-английски велел ему сесть. Тот начал что-то говорить на местном наречии. Огава велел ему заткнуться.

— Надо было учить нормальный язык! — с раздражением прикрикнул на него Огава.

Во время японской оккупации употребление английского языка на Филиппинах было запрещено. Государственным языком стал японский.

Но тот продолжал говорить на какой-то странной смеси языков, пока не сумел объяснить японцам, что у него здесь стадо коров, которое охраняет собака, и что за ней он и вернулся.

— Я не американский шпион! Пожалуйста, не убивайте меня.

На груди у него висела старинная монета — антинг-антинг, амулет, приносящий удачу и делающий человека неуязвимым для пули и ножа.

Японцы отвели его в горы, где долго допрашивали; их интересовали условия жизни на острове. Он рассказал все, что знал, перечислил цены на рис, спиртное и сигареты. Отвечая на вопросы, он все время трясся от страха. Допросив, японцы его отпустили.

В конце 1965 года они обзавелись транзисторным приемником.

Несколько крестьян обрабатывали землю довольно далеко от деревни. Японцы внимательно за ними наблюдали. Среди крестьян был один достаточно крупный и высокий человек, который, поработав минут тридцать, вдруг взял ружье и пошел в горы.

— Куда это он? — удивился Касима.

— Похоже, он работает на армию или полицию, — предположил Огава.

Они решили последить за ним, но заметили, что к человеку с охотничьим ружьем присоединились еще трое. Касима и Огава несколько раз выстрелили в них — те поспешно ретировались: двое в одну сторону, двое в другую.

Довольные произведенным эффектом Огава и Касима вошли в брошенную крестьянами хижину, где, на свою удачу, обнаружили не только транзисторный приемник, но и несколько пар носков, рубашек и брюк. Носки были нейлоновые, явно дорогие и, следовательно, недоступные обычным крестьянам. Это подкрепило уверенность Огава и Касима в том, что вещи принадлежат замаскированным полицейским или военным. Огава и Касима с чистой совестью реквизировали захваченное добро и исчезли в джунглях.

Приемник был японского производства — компании «Тосиба» с новыми батарейками внутри и четырьмя запасными. Они опробовали приемник в ночь с 27 на 28 декабря. Это была первая информация об окружающем мире, полученная ими с тех пор, как в 1959 году им оставили кучу японских газет.

Они старались пореже включать радио — берегли батарейки. Сначала они довольствовались передачами на японском языке из Пекина, потом, когда им удалось еще разжиться батарейками, стали слушать программы японской государственной радиокомпании Эн-эйч-кэй, передачи на японском языке из Австралии и даже Би-би-си.

Батарейки они забирали из ручных фонариков, с которыми ходили местные жители. Крестьяне иногда работали допоздна и брали с собой в поле фонарики.

Японцы действовали по отработанной схеме: несколько выстрелов — крестьяне разбегаются, а Огава и Касима беспрепятственно забирают фонарики. Батарейки были большие и не влезали в приемник, но японцы научились их подсоединять.

В сезон дождей они делали антенну из украденной у крестьян колючей проволоки и забрасывали ее на дерево.

По-прежнему они