Штопая сердца - Мария Владимировна Карташева

нормальная была. Потом с отпуска вот такая вернулась. Ну, там прям дичь была, её в вашу питерскую клинику забирали, на Уделку. И как-то с половины рабочего дня её и повело. Фыркать начала, орать. Подлечили малёха, вернули. Ну такая… припыленная, но смирная.

— А у неё родственники есть? — напрягся Погорелов, потому что в такие совпадения он давно перестал верить.

— Нет. Мать, когда ей двадцать стукнуло, померла. А папаша давно уже утутукал в неизвестном направлении.

Попрощавшись с женщиной, Погорелов вернулся в магазин и осторожно подошёл к Кате.

— Привет. Бегать не будешь? Помнишь меня?

— Привет, — насупившись, сказала девушка. — И так за селёдку платить теперь буду, так что не побегу.

— Ну, давай за селёдку пополам заплатим, — вздохнул Погорелов и подумал, что нужно как-то умаслить бухгалтерию, чтобы провели как расходы на оперативно-разыскные действия. — Катя, ты можешь ещё раз мне объяснить: ты узнала человека на фотографии?

— Ну, он главный у них.

— У кого? — терпеливо спросил Сергей.

— Ну, у этих, — у Кати задрожали губы, девушка насупилась и, отвернувшись, стала перебирать лежавшие на прилавке бумаги. — Ну, уходите, уходите, — зашипела она.

— Да не трогай ты её, — тихо сказала неслышно подошедшая Ольга. — Не надо, ей и так сложно и тяжело. Что-то с ней случилось, но мы не лезем. Сейчас я её работой отвлеку, а ты пока иди. Кать, пойдём бананы переберём и сами пожрём, — вдруг весело и бойко сказала Ольга Александровна.

Катя сразу же весело отозвалась и пошла следом в подсобные помещения магазина. Погорелов задумчиво подошёл к машине и увидел, что его провожатый дремлет.

— Здравствуйте. Где у вас здесь участковый? — спросил он у сидевших неподалёку на лавочке бабулек.

— Ой, милый, мы и слово такое забыли. Я ему пыталась донести, что участковый — это от слова «участие» и что в одна тысяча девятьсот двадцать третьем году не зря утвердили такую службу, но куда там, — вздохнула женщина. — Вот прежний был — человек, а этот — бирюлька. За углом от магазина третья улица и там налево. Увидишь.

Дойдя по пыльной улице до указанного адреса, Погорелов дёрнул кое-как прикрученную ручку, но дверь не поддалась, хотя сейчас были часы приёма, если исходить из расписания на табличке. Постучав несколько раз, Сергей отошёл и присел на скамейку, поглядывая на часы. Минут через пятнадцать в конце улицы показался местный участковый и, заметив поджидающего его человека, пошёл нарочито медленно. Достигнув, наконец, крыльца своего рабочего места, молодой человек глянул на посетителя и молча прошёл внутрь. Сергей потянулся за ним, но услышал, как щёлкнул замок, и остановился.

— Ладно, — сказал Сергей и громко постучал по тонкой перегородке.

— Что? — рявкнул молодой мужчина с погонами младшего лейтенанта.

— У вас приёмные часы чётко указаны, — железным тоном сказал Погорелов. — Поэтому мне хотелось бы воспользоваться своим правом посетить участковый пункт полиции и получить помощь.

— Часы указаны, но я не резиновый. Сейчас поссать схожу, и зайдёшь, мужик. Задолбали, — тихо добавил он и стал закрывать дверь, но Погорелов подставил ногу и остановил его. — Ты чего, дурилка? Сопротивление полиции? Так мы быстро тебя сейчас укатаем по триста шестнадцатой УК РФ.

— Учите матчасть, младший лейтенант! — рявкнул Погорелов. — Ну-ка, дверь открыл и отполз за свой стол. Майор юстиции Погорелов, особый отдел «УГРОЗА», оперативный сотрудник, — чеканя каждое слово, громко говорил Сергей, не особо любивший козырять своей должностью и местом работы. Такие, как ты, — позор полиции. Ты что творишь?

Участковый слегка побледнел, сделал несколько шагов назад и, дёрнув плечами, промямлил:

— Ну что вы сразу-то не сказали? Ну я б, конечно, и приехал бы пораньше.

— А почему я должен говорить? У тебя сейчас приёмные часы, а ты разболтан, одежда кое-как висит, и разговариваешь, как будто ты не представитель закона, а пьянь подзаборная, — Погорелов сел на стул и быстро назвал номер КУСП. — Что ты можешь мне по этому делу сказать?

— Она уже и до вас добралась, — участковый закатил глаза. — Ну с придурью баба.

— Ты соображаешь, что ты говоришь? У человека дочь пропала. Ребёнок пропал!

— Ага, кобылица эта. Ребёнку было двадцать три года, — участковый подошёл к полке с папками, — я же следователю всё сказал. Она и записку матери оставила. Вот, — он пролистал несколько страниц: «Я ушла. Не ищи меня. Не хочу здесь жить». Что ещё нужно? Она же совершеннолетняя. Я и закрыл всё это. Нету тут состава.

— А тебя ничего не смутило? Ну, например, что записка напечатана на принтере? А дома у неё только компьютер стоит, — Погорелов чувствовал, как внутри него закипает злоба. — Ты не обратил внимание на её жилище? Она явно любила эту квартиру, поэтому «не хочу здесь жить» явно не в её стиле.

— Да я не был у неё. Мать сюда пришла, мы поговорили, я следаку позвонил, он мне сказал, что делать, — насупился младший лейтенант.

— Понятно, — сказал Погорелов и встал. — Ладно, счастливо оставаться.

Выйдя чётким рубленым шагом, Погорелов набрал номер телефона Лисицыной и всю дорогу до машины расписывал произошедшее.

Когда Погорелов приехал в управление, Лисицына уже ждала его, а Глафира с Кириллом пытались найти информацию по всем поисковым группам, куда обращалась мать пропавшей девушки.

— Анна Михайловна, я плохо верю в такие совпадения, — с ходу начал Погорелов. — С одной что-то случилось, и она поехала до психиатрической клиники. Куда мы теперь, как на работу катаемся. Вторая примерно в это же время вышла из дома и пропала, — вдруг Погорелов замолчал. — А где вещдоки с квартиры той, у кого муж пропал? — Погорелов вздохнул. — У меня уже все фамилии перепутались.

— У меня есть оцифрованные, — Лисицына развернула к нему монитор, — Кирилл прислал. Тебе достаточно фотографии будет?

— Да, — кивнул Погорелов и быстро пробежал глазами по снимкам. — Есть! Смотрите, у девочки этой лежали блокноты, на обложке были нарисованы вот такие же знаки, как здесь, — он ткнул в изображение, на котором были запечатлены брошюры, похожие на методички.

— Секта? — спросила Лисицына, взглянув на вошедшего Визгликова. — Стас, присядь к нам. Послушай.

Визгликов кивнул и молча приземлился на свободный стул.

— Непонятно. Но вполне возможно. К ним, наверное, как-то попала Катя. Там скорее имело место какое-то насилие, девочка живёт одна и в принципе за помощью ей обратиться не к кому. Учитывая, какой там работает последние два года участковый, не исключено, что она просто не пошла писать заявление. Но и с нами она разговаривать вряд ли будет. Я попытался, но вовремя остановился. Точнее, мать пропавшей меня отговорила.

— Ну, значит, нужно ехать к её лечащему врачу и, если у них есть контакт,