Дорогуша - Си Джей Скюз

Я искала в городе Скадда, но это примерно то же самое, как искать крысу в мышином море.

И вот сейчас вечером я приготовила домашнюю пасту, и мы уютно устроились перед телевизором и посмотрели «Выступление королевского варьете». Секс перед сном был коротким, и это очень хорошо, потому что я за ужином переела и чуть не сблеванула всю свою пасту путтанеску. Крейг после этого сразу уснул, и мы с Дзынь смогли спокойно посмотреть «Кошмары в отеле» без этих его комментариев. Старейший трактир в Коннектикуте спасен – Гордон Рамзи опять на коне.

Дзынь до сих пор не дает лапу.

Воскресенье, 14 апреля

Мне сегодня катастрофически нужно было побыть одной – такой день. Я поскользнулась в душе, ударила палец на ноге о долбаного Генри-пылесоса и к тому же сожгла бейгл. К обеду меня бесили уже даже собственные ногти.

Крейга с самого утра не было: «надо заранее подготовиться к работе по установке нового сантехнического шоурума на Абнер-стрит» (проверить, как там водопровод у Ланы), так что я рано выгуляла Дзынь, а потом решила навести порядок в комнатах у Сильванианов, у меня тут появилась идея устроить небольшую перестановку в детской и украсить ее крошечными постерами с Бейонсе, – и тут у меня просто к чертовой матери остановилось сердце, потому что в домике Сильванианов не хватало некоторых вещей:

1. Маленького желтого мыла, которое должно лежать на бортике ванны.

2. Хомякового младенца Персика в желтом слюнявчике.

3. Напольных часов в столовой.

4. Миниатюрного экземпляра «Больших надежд» из шкафа в гостиной.

5. Красной туфельки старшей сестры.

6. Трех круассанов.

7. И папы-свиньи, Хрю Гранта.

– ЧТО ЗА ХРЕНЬ?! – завопила я так, что Дзынь подскочила и принялась лаять – решила, что к нам кто-то пришел.

Я трачу ГОДЫ на то, чтобы собрать все это, а клептоманка Уиттэкер приходит и роется в моих вещах! Там еще был маленький поднос с шоколадными эклерами, который я всегда храню на маленьком столике, чтобы папе-свинье было удобно до них дотянуться, и вот поднос этот тоже исчез, но потом я увидела, что его переместили поближе к холодильнику.

И вообще тут много что передвинули и переставили: последний оставшийся младенец лежал в ванне, а не в люльке, его мама гладила белье вместо того, чтобы лежать на диване, а мальчик-кролик делал уроки за обеденным столом вместо того, чтобы кататься на скейте по лестничной площадке.

– Я ее убью! – вырвалось у меня.

Я пыталась сосредоточиться, но грудь сдавило, и от этого голова еле работала.

– Думай, думай! – приговаривала я. – Может, она просто все тут передвинула. Может, на самом деле ничего не пропало.

Я стала внимательно искать. И, ясное дело, многое нашла. Мыло лежало в холодильнике. Хомяк-младенец в желтом слюнявчике катался с горки в зимнем саду. Напольные часы, по какой-то одному богу известной причине, находились в ванной. Томик Диккенса запихнули в школьный ранец мальчика-кролика. Красная туфелька сестры обнаружилась в гардеробе мамы и папы, а три круассана оказались в унитазе – ужасно странно, ну кто какает круассанами? Я постепенно приходила в сознание.

Вот только папа-свинья, Хрю Грант, пропал бесследно.

– Его она точно стянула! – прошипела я и с этими словами вылетела из квартиры и помчалась по лестнице к квартире тридцать девять. Четыре раза решительно стукнула в дверь. Она открыла только на седьмом ударе.

– Здравствуй, Рианнон, – просияла Уиттэкерша фальшивыми зубами. – А я как раз чайник поставила…

– Где Хрю Грант? – спросила я, едва сдерживаясь, чтобы не взорваться.

– Где кто, милая?

– Давайте только без вот этого. Что вы с ним сделали?

Она улыбнулась, как будто это какая-то шуточка.

– Рианнон, я не понимаю, о чем ты говоришь. Кто такой этот Хрю?

– Он – папа в моем кукольном доме. И вы его забрали. Куда. Вы. Его. Дели?!

Она нахмурилась, вся из себя с претензией на Оскар.

– Рианнон, я его не видела, уверяю тебя. Может быть, Дзынь могла…

– Не сваливайте вину на Дзынь. Она знает, что мой кукольный дом трогать нельзя. И Крейг – тоже. Больше в нашей квартире никого не бывает, кроме вас – ведь у вас есть ключ. И мне известно, что вы выносите оттуда вещи, не отрицайте этого. Обычно я смотрю на это сквозь пальцы, но когда дело касается моего кукольного дома, это другое дело, так что говорите: ГДЕ ПАПА-СВИНЬЯ?!

Она смотрела на меня вытаращенными глазами, потому что я орала уже во весь голос.

– Солнышко, я не брала твоей игрушки, я даже не прикасалась…

– Не прикасались?!

– Ну, иногда я заглядываю в этот твой домик, он такой красивый, но я не знала, что тебя это так расстроит.

– Меня не расстраивает, когда люди на мой домик смотрят, если только они туда своими ручищами не лезут! – Я уперла руки в боки. Разговор был серьезный, и я хотела, чтобы она это понимала.

– Я просто немножко там поиграла на днях, когда присматривала за Дзынь.

– Мы платим вам за то, чтобы вы присматривали за Дзынь, а не за то, чтобы вы играли в моих Сильванианов. Ладно, дам вам еще один шанс: где Хрю Грант?

Она сглотнула и открыла дверь пошире, чтобы я могла заглянуть в ее квартиру. Я протиснулась рядом с ней и бросилась внутрь. На первый взгляд – ничего особенного: все та же мебель бежевых и коричневых оттенков, тот же мягкий аромат старушечьих духов и запах аммиака. Все та же обувная полка в коридоре с аккуратным рядом старушечьих мягких туфель.

И тут я увидела его, или лучше так: ЕГО! – Хрю Гранта. Он сидел на полке над камином рядом с часами и несколькими открытками «С днем рождения». Я решительно подошла и схватила его.

– А, нашла, вот и хорошо, – сказала она и снова разулыбалась. – Просто не представляю, как он сюда попал.

– Он «сюда попал», потому что вы его сюда поставили, вы воровка, и не надо прикрываться старостью! Вы были клептоманкой задолго до того, как к вам подкрался маразм! Не. Берите. Моих. Вещей.

На этом я уже почти ушла, но тут кто-то дернул ее за старушечий язык:

– Завтра нужно опять забрать Дзынь?

Я развернулась и остановилась на пороге – прямо перед носом старухи. Вытянула вперед ладонь и сказала:

– Ключ.

– Что, прости? – Она опять улыбалась, и мне хотелось к чертовой матери сорвать усатые губы с этого старушечьего лица.

– Верните мне мой ключ.

Она потянулась к крючку рядом с вешалкой, где висели ее пальто, и сняла оттуда ключ от нашей двери.

– Я больше не позволю вам брать к себе Дзынь. Это слишком рискованно.

– Рианнон, ну зачем такие глупости, я больше не прикоснусь к твоему домику.

Я подошла вплотную к ее старому, морщинистому и утыканному пучками волос лицу.

– Конечно, ты больше к нему не прикоснешься, старая гадина. Потому что, если прикоснешься, я выпотрошу тебя как гребаную свинью и обвяжусь твоими кишками вместо пояса.

Сказав это, я ушла. И только уже вернувшись к себе в квартиру, осознала, что сказала не то. Лучше бы я вместо слова «кишки» употребила слово «внутренности». Получилось бы острее. Но главное, что Хрю Грант вернулся. Я усадила его обратно в его кресло и сунула в копытца его любимую газету «Телеграф».

В доме у Сильванианов снова воцарились мир и покой.