Прекрасная новая жизнь - Дж. М. Хьюитт

Я трудилась, не жалея сил, чтобы получить главный приз. Обучение в Эдинбурге позволит мне сделать карьеру, а позже – обрести дом, где всегда будет чисто и аккуратно. И может быть, даже найти сильного и красивого мужа, способного содержать семью. Другими словами, абсолютную противоположность Карлу.

Иногда я думала о Ребекке Лавери и о путевке в жизнь, которую у нее украла. Каждый раз, когда меня тревожили воспоминания о содеянном, я тут же находила себе оправдания. Она не нуждалась в гранте. Я видела, как Ребекка одета, какой роскошью ее окружили.

Ей он был не нужен.

Я повторяла про себя эту мантру, пока чувство вины не отступало.

Вещи были собраны. Все, нажитое мной за всю мою жизнь, поместилось в один-единственный чемодан. Восемнадцать лет без друзей, без семьи, не считая матери, без веселья, дней рождения, праздников, без нежности и любви.

Я застегнула молнию на чемодане и взглянула на маму. Она стояла в дверях спальни, прислонив субтильное тело к стене, чтобы не упасть.

– Мам, хочешь поехать со мной в Эдинбург?

Мне не удалось удержать сорвавшийся с губ вопрос. И зачем я это сказала?

Ответ вдруг стал очевиден. Если мама останется здесь, с Карлом, она погибнет.

– Да нет, – ответила она. – Карлу здесь нравится.

«А его я и не спрашивала», – огрызнулась я про себя. В душе почему-то зародилось чувство обиды, хотя мамино поведение уже много лет назад перестало меня задевать.

Я ненадолго представила себе долгую поездку с мамой на север. Поезд едет семь часов, и уже на полпути у мамы начнется ломка. А что будет, когда мы прибудем в Эдинбург? Она уйдет бродить одна по ночам в поисках дозы и замены Карлу? Я представила, как столкнусь с ней поздно вечером, шатаясь по барам и клубам, как все молодые люди. И тогда друзья с ужасом отвернутся от меня, узнав, кто я на самом деле.

Нет!

Это не то, что делает меня собой. Да, я так росла, но была рождена совсем для другого. Я прощалась со своим прошлым «я», сбрасывая его, как змея кожу. В том числе – с матерью.

Внизу хлопнула входная дверь. Я взяла чемодан и убрала его под кровать. Карл ничего не сказал о моем отъезде, а я не хотела ему напоминать, что ночую в этом доме в последний раз. На лестнице послышались тяжелые шаги. Я взглянула на маму, которая все еще стояла, прислонившись к стене. Она слегка покачивалась и отрешенно смотрела куда-то вдаль.

– Мои девочки, – сказал Карл, подходя к нам.

Одной рукой он расстегивал ремень, а другой высвобождал его из петель джинсов. Я сидела, чинно сложив руки на коленях. Нельзя было позволить Карлу себя запугать, поэтому я просто ждала, что он будет делать дальше.

Он остановился перед матерью и достал из кармана маленький пакетик из фольги.

Еще несколько минут назад она витала где-то в облаках, но теперь внезапно оживилась, нетерпеливо взяла у Карла ремень и обмотала им изуродованное шрамами плечо. Зажав фольгу в зубах, мужчина запустил руку ей под халат. Он прижался к маме, грубо тиская ее грудь. Мама не обращала внимания ни на его настойчивую руку, ни на дрожащее колено, которое упиралось ей в промежность.

Спотыкаясь, парочка вышла из моей комнаты. Их глаза горели от страсти, а тела двигались в унисон.

* * *

Хотя поезд прибывал только в семь утра, я покинула дом глубокой ночью, побоявшись, что, если буду уходить утром, Карл меня не отпустит. Пусть он и наркоман, не стоит недооценивать его силу.

В час ночи я прижала к себе чемоданчик и выскользнула за дверь. Осторожно закрыла ее за собой и взглянула на дом, дававший мне крышу над головой.

Неужели я покидаю его навсегда?

Я вспомнила девочку, которой когда-то была; девочку, которая с малых лет поняла, что порезы – верный способ получить любовь и объятия. Девочку, которая спала под розовым одеялом в цветочек, даже не подозревая, что мужчина задрал ее ночную рубашку и сфотографировал обнаженное тело. Я подумала о матери, не сумевшей защитить дочку от ужасов, с которыми ей пришлось столкнуться не по годам рано.

Стоя в кромешной темноте, я пообещала себе, что никогда сюда не вернусь.

* * *

Я сидела в станционном зале ожидания и удивлялась тому, сколько людей путешествует глубокой ночью. В этом холодном сыром помещении я вдруг поняла, что очень мало знаю о мире. В основном это были непозволительные вещи: дозировка героина и то, насколько чистым он должен быть; примеси, которых нужно остерегаться, потому что они могут привести к летальному исходу. Я знала, как убрать кровь, дерьмо и рвоту с ковра, а также как не попасться в лапы мужчине, который кажется безобидным, но может легко превратиться в жестокого насильника.

Мне было грустно, хоть я не проронила ни слезинки.

Как и всегда, мне удалось быстро взять себя в руки. Кое-что я все-таки могла. Я сумела поступить в один из лучших университетов Великобритании. Я знала, как работать на износ, вести хозяйство и поддерживать жизнь матери.

Семичасовой поезд до Эдинбурга прибыл на станцию. Заходя в вагон, я вздернула подбородок и попыталась улыбнуться.

Впереди меня ждала новая жизнь.

* * *

Я делила комнату в общежитии еще с двумя девушками. Когда в первый день они, держась за руки, вышли и дружелюбно меня поприветствовали, я заставила себя улыбнуться. От неестественного для меня движения заболела челюсть. Я напряженно застыла, ожидая нападения. Но его не последовало. Ведь мы уже не в школе. Эти девушки были старше, добрее. Они поступили в университет, чтобы следующие несколько лет жить так, как нравится.

Я не ходила с ними на вечеринки и вежливо отказывалась от предложений «побухать». Зато я заботилась о них, когда они возвращались рано утром и их тошнило от рома с колой. В обмен на привычную для меня заботу они делились едой, одеждой, обувью и косметикой. Мои старания впервые кто-то оценил.

Я устроилась на работу в университетский бар, и у меня появились собственные деньги. Это открыло невиданные раньше возможности. Мне не нужно было платить за отопление, газ, электричество и воду. Я могла покупать еду, не приходя в супермаркет ближе к закрытию, чтобы взять уцененный черствый хлеб или подгнившие овощи. Могла ходить в кафе и рестораны, есть свежие