Ловушка на оборотня, или Встреча на краю… весны - Алёна Александровна Комарова

Он заехал на стоянку возле колледжа. Не было места для парковки машины.

— А я люблю гулять под дождём.

— Ты удивительная.

— Я знаю.

Дождик мелко накрапывал. Серая туча давила.

— Зачем строят такие высокие машины — выползая из машину, возмущалась Юля — для таких невысоких, как я, к ним в комплекте должна идти лестница или лифт.

Он усмехнулся. Юля ему нравилась. Таких лёгких людей ему не приходилось встречать, хоть объездил весь мир. Бодренькая, не смотря на обстоятельства. Живчик. У неё даже гулька на голове выглядит оптимистично.

— Пока я на работе, нужно Леру отвлечь от грустных мыслей — говорила она, вытаскивая банановую рощу из машины.

— Я отвлеку — пообещал Виталий и обещание сдержал.

* * *

Он вернулся домой к Лере и не нашёл её. Обойдя все этажи и заглянув в каждую комнату, он забеспокоился. Её нигде не было. Слишком много опасности в последнее время, чтобы просто подумать, что Лера пошла в магазин за булкой хлеба и пакетом молока. Такие спокойные и приятные мысли даже не посетили его пострадавшую, благодаря Жене, голову. Сразу пришла тревога. И где сейчас Лера лежит и истекает кровью?

Он выскочил на улицу и, несясь по ступенькам, щёлкнул ключом от машины. Она пискнула, жалобно поприветствовала.

— Снова куда-то едешь? — услышал он голос Леры и оглянулся.

Она раздвинула ветки сирени и вышла из них, как лесная нимфа. Выглядела она прекрасно, если не считать пластырь на лбу. Современная дриада. В джинсовом комбинезоне на майку-боксёрку, рабочие перчатки, голые плечи, в одной руке секатор, в другой ветки кустов.

— Ты чего такой? — не дождавшись ответа, спросила она.

— Не нашёл тебя в доме, испугался.

— Не могу сидеть в доме — со вздохом сказала она. Голос дрогнул. Она развернулась и снова спряталась в кустах.

Он обошёл кусты и подошёл к ней. Она срезала сухие ветки сирени.

— Тебе помочь?

— Ещё в марте надо было обрезать, да всё руки не доходили. Времени не было. А сейчас она цветёт, а я ей стресс устраиваю. Всё как у меня в жизни — грустно пробубнила она, а он сделал вид, что не услышал. — Мучения на краю весны.

— Какая-то интересная сирень. Я такие и не видел. Почему у неё столько лепестков? Ого, восемь.

— Это Юлькин подарок. Она для меня её вырастила. Чего они там на своих опытных участках только не выращивают.

— В детстве пятилистную трудно было отыскать. Помнишь, ели, желание загадывали. До класса четвёртого точно объедали кусты. Не дети, а саранча.

— Помню.

Она поправила согнутой рукой волосы на лбу, поднялась с корточек, осмотрела своё творение. Красота. Как тяжело будет отсюда уезжать. Дом оформлен на Женю, и ей ничего не останется, как уехать и оставить всю красоту, в которую вложила душу, любовь, силы, желания. И даже сейчас, зная, что придётся переехать, обрезает сирень, как те люди, живущие на вулкане, который в любую минуту может проснуться и взорваться, ухаживают за своими домами и приусадебными участками. Лера нашла красивую веточку и срезала, пригляделась и срезала ещё две. Положила их в тачку, в которую скидывала срезанные ветки.

— Сейчас дождь пойдёт — сообщила Лера очевидное явление. Она любила дождь, в нём можно спрятать слёзы. Но только их и можно. Спрятать нависшую, как грозовая туча, грусть — нельзя. — Иди в дом, я отвезу ветки к дровнику и приду.

— Я помогу. А в городе уже дождик накрапывал.

Он всучил ей в руки букет, собрал оставшиеся ветки, забрал секатор и скомандовал:

— Показывай дорогу.

Это было лишним, потому как где дровник он знал: между баней и хозпостройкой, но не хотел, чтобы Лера хоть на секунду оставалась одна. Её настроение ему не нравилось. Её гложет одиночество, такое же тяжёлое, как воздух перед дождём. Лера старается в нём утонуть.

Тачка дребезжала, ей в ответ гремел гром. Виталий высыпал ветки, и в пустую тачку упали первые тяжёлые капли. Стук, стук. И быстрее, стук, стук, стук, стук, стук. Виталий схватил Леру за руку и побежал в беседку. Дождь их догнал, осыпал мокрым серебром.

Они вбежали в беседку, но Виталий не выпускал её руку. Притянул к себе. Она чуть испуганно уставилась на него.

Капля дождя зацепилась за ресницу. Повисла. Лера моргнула. Она покатилась, как слеза.

«Нет! — мысленно прокричал Виталий — только не плачь. Нет. Я не позволю, чтоб ты плакала. Я и так тебе много боли принёс».

Он прижал её к себе и прильнул к губам. Это был настоящий поцелуй, не требующий актёрского мастерства, как тогда в клубе, когда они пытались разыграть страсть, прячась от Кузнецова.

Страсть разыгрывать не пришлось. Она набирала обороты. Но Лера отстранилась, как показалось Виталию, в самый неподходящий момент, как решила Лера — вовремя.

— Это неправильно — сказал она и села в подвесное кресло-каплю.

Виталий не стал спорить. Подошёл к краю беседки и высунул руку под дождь. С крыши текло ручьями, он набрал полную ладонь и протёр лоб.

— Никто не знает, как правильно.

Он вернулся, сел на диванчик и посмотрел на Леру. Она избегала его взгляда, качалась в кресле, уставившись вдаль, на заросли можжевельника. Под тяжестью дождя ветки шевелились, дружелюбно махали, приветствовали дождь. Воздух стал чистым и прохладным. Лера обняла себя руками.

Они посидели некоторое время молча, и было слышно только шёпот листвы и морзянка дождя — точка-тире, тире-точка-точка. В ушах Леры звучал перевод: не беги от него. Сигнал природы Виталий расшифровал — подойди к ней.

Что на самом деле говорил им дождь, никто не знает, но сами люди решили оставаться глухими.

— Хочешь, я приготовлю кофе? — Она не ответила, кивнула. — Пойдём в дом?

— Хочу посидеть здесь.

Она была рада остаться одной. Одиночество хорошо тем, что можно подумать. Одиночество плохо тем, что приходят воспоминания.

* * *

Это было очень давно. Она давно решила, что хочет подарить себя ему. Решила после того как мечты о нём стали болезненны. Она мечтала прожить с ним всю жизнь и решила, что выпускной вечер это её последний день, в который она сможет ему признаться. С этого дня начнётся её прекрасная жизнь. С ним.

Они давно дружили. Ходили, взявшись за ручки. Он провожал её домой со школы. После новогодней дискотеки поцеловал. И каждый день она вспоминала его поцелуи и чувствовала, что в животе порхают бабочки, о них написано в каждом непошлом любовном романе. Хоть ей казалось, что там не бабочки, а пушистые снежинки,