Антология советского детектива-48 - Николай Иванович Леонов

казалось, пес способен разорвать на клочки и тигра. Лева открыл было рот, чтобы крикнуть неразумному коту: беги! Кот жмурился, вылизывал лапу, когда до его смерти оставалось всего несколько метров, кот открыл глаза, поднял лапу и замер. Как Дэвик затормозил! Он выставил передние лапы, сел на задние, подняв облако пыли, сумел остановиться в метре от своей «жертвы». Остановившись, пес встряхнулся, с лживой безразличностью зевнул и стороной, стороной затрусил к сараям по своим собачьим надобностям. Кот, зажмурившись, начал долизывать свою лапу.

В отличие от беззаботного дворового пса, Лева понял, что торопиться опасно. Петренко не на последнем метре – тогда бы он свернуть не успел, – а шагов за двадцать, резко свернул в сторону, прошел вдоль витрины, описав короткую дугу, остановился у облезлого заколоченного ларька и уставился на магазин.

Прохоров и Терентьев тоже изменили направление, разошлись в разные стороны. Гуров задержался на стоянке машин.

Ситуация осложнялась, но за весь день была наиболее благоприятной. Нет худа без добра, размышлял Гуров. Чего-чего, а мужиков тут хватает. Сзади подошел Прохоров, тихо заговорил:

– Майор, мне надо оказаться на расстоянии вытянутой руки. Я оторву ему клешню вместе с повязкой и со всем содержимым.

Гуров знал, Саша не хвастает. Когда Гуров здоровается с ним, то не может не только обхватить протянутую ладонь, но даже не достает кончиками пальцев до ее края. Если Прохоров положит ладонь на руку Петренко, операция закончена.

– Он хочет выпить, – настаивает оперативник. – Я беру бутылку, подхожу, предлагаю. Он меня не видел…

У Саши двойняшки или он только ждет? Гуров посмотрел в молодое, чуть влажное от пота лицо и сказал:

– Действуй, Александр. Мы тебя страхуем, – и направился к Лене Симоненко.

Что значит страхуем, когда их выстрел лишь второй? Если Петренко пальнет, то Саше будет достаточно. Гуров видел однажды дырку выходного отверстия, которую оставляет в пробитом теле пуля такого калибра.

– Леня, – сказал Гуров, садясь в машину, и позвонил Орлову.

Симоненко выскользнул из машины и встал за «жигуленком» так, чтобы видеть Петренко.

Гуров сообщил начальству место своего нахождения, коротко ситуацию и закончил:

– Через несколько минут попробуем.

– Что с тобой? Что значит попробуем? – сухо спросил полковник. – Тебе крем-брюле в вазочке предлагают?

– Хорошо, Петр Николаевич, мы пробовать не станем, – Гуров хотел сказать что-нибудь резкое, лишь вздохнул.

– Только без этого, – без чего, полковник не пояснил. – Удачи! – и положил трубку.

Петренко шептался со щупленьким пьянчужкой, дал ему деньги, кивнул на двери магазина. Пьянчужка вошел в магазин позже Прохорова, а вышел с двумя бутылками значительно раньше, прижимая их к груди, будто любимых детей, засеменил к Петренко. Они пошли в глубь сквера молча, деловито, как идут на работу.

«Оперативник, называется, – зло подумал Гуров, – бутылку без очереди взять не может».

– Жди этого чемпиона, – сказал Гуров водителю, вышел из машины, подал знак Терентьеву следовать за собой.

Они наблюдали, как Петренко с гонцом распили бутылку, когда раздался оклик:

– Граждане! – молоденький сержант милиции направлялся к скамейке.

Гуров метнулся ему наперерез и закричал дурным голосом:

– Сержант, стакан есть?

Милиционер остановился, повернулся, от возмущения лишь развел руками, поманил покачивающегося Гурова:

– Иди, я тебе налью.

Скамейка за его спиной опустела. Гуров видел, как Терентьев и Леня скользнули за кусты, в сторону переулка, и повернулся к сержанту.

– Извини, командир, я передумал. Завязал, – Гуров предъявил удостоверение. – Выпей вечером за свое здоровье! Я, как старший по званию, тебе сегодня разрешаю.

Петренко вернулся в квартиру сестры, и потянулись минуты, неторопливо превращаясь в часы. Группа захвата ждала.

Теперь, когда напряжение спало, всем захотелось есть. Чувство голода проснулось сразу, в желудке защемило, будто оперативники голодали не первые сутки. А всего лишь девять часов назад они плотно позавтракали.

В двадцать два часа группу сменили.

– Если появится, вызывайте! – сказал Гуров, понимая, что коллеги проинструктированы, говорит лишнее, оправдывается.

Он был обязан Петренко захватить, истрепал всем нервы, оставил на свободе вооруженного убийцу. Что Петренко убийца, майор Гуров уже не сомневался.

В столовой управления они молча поели. Щи, которые вчера глотались с трудом, сегодня, чуть теплые, вкусно пахли мясом.

Собрались в кабинете Орлова, настроение похоронное, полковник и не пытался их приободрить, сидел за столом отчужденно, кивнул на стулья, сказал:

– Тимофей Александрович – врач. Выпейте, что вам положено, и отправляйтесь.

Только теперь Гуров обратил внимание на толстенького насупленного человека, который сидел в уголке, держал на коленях чемодан.

Врач быстро, но цепко и внимательно осмотрел всех, проверил пульс, давление, чего-то поискал в глазах, нашел или нет, не сказал, разлил по стаканам остро пахнущую жидкость.

– Прошу, молодые люди, – старомодно выразился он, приглашая к столу.

И Гуров почему-то вспомнил о крем-брюле, о котором так некстати упомянул по телефону полковник, спохватился и сказал:

– Минуточку, доктор, нам снотворное нельзя. Мы можем выехать…

– Люди не глупее вас, Лев Иванович, – перебил Орлов. – Пейте и отдыхайте. А вы, майор, задержитесь.

Когда оперативники вышли, после некоторого молчания врач сказал:

– Советую девушку заменить.

– Это совет или предписание врача? – спросил Гуров, и голос у него был такой же несмазанно-скрипучий, как у Орлова.

Петр Николаевич неожиданно рассмеялся, врач пожал плечами, обронил:

– Совет врача. – И удалился.

– Тогда я Нину оставляю! – с вызовом произнес Гуров, хотя оппонент уже отсутствовал, продолжал: – Она устала, но уже задействована в операции. Мне женщина необходима, какой окажется новенькая, неизвестно! Чего вы смеетесь, товарищ полковник?

– Над тобой, Лева! Над тобой! Какой же ты все-таки мальчишка! – Орлов даже вытер сухие глаза, ему было отнюдь не смешно. – Ребята должны видеть: только майор Гуров для них отец родной, остальные ничего не понимают. Потому я и придавил слегка, а ты на моем фоне поднялся. Ну что? Полагаешь, он?

– Полагаю, – Гуров сел, потер поясницу, зевнул. – А ты, Петр Николаевич, артист.

– Станешь моим замом, научишься. Начальник обязан добиться результата, а не беречь свой авторитет. Если он есть, никуда не денется, а нет, так и оберегать нечего. Значит, полагаешь? Великолепно! И я полагаю…

– Только к делу это никакого отношения не имеет, – закончил мысль начальника Гуров. – Вы, голубчики, обязаны его взять интеллигентно, без членовредительства.

– Начальники могут нравиться, нет, только не мы их назначаем, так и