Антология советского детектива-48 - Николай Иванович Леонов

заменить не можем. Время нам отмерили до завтрашнего полудня. После чего нас с тобой заменят, и делом начнут заниматься другие. Тактика выжидания, подлавливания ситуации себя не оправдала.

– Правильная тактика и единственная, просто у начальства терпения мало.

– И у меня кончается. Давай, майор, приказы не обсуждать.

– Знаете, товарищ полковник, вы мне тоже… – Гуров не стал уточнять мысль и ее заканчивать. – Когда вам хочется, мы коллеги-друзья, когда неудобно, так я – майор, и смирно? Вы сами говорили, что бесплатных пирожных не бывает. Так что извольте выслушать…

– Не изволю! – перебил Орлов. – Лева, ну нету времени и сил на словоблудие. Существует приказ. Мы с тобой в ихних креслах не сидели и, какие мягкие сиденья, не знаем. В одном начальство право безусловно: взять Петренко наша с тобой работа. А до полудня, после полудня, им виднее, они на горке. Надо придумать комбинацию.

– Я иду спать, – Гуров встал, выпил залпом микстуру. – По моему пониманию, он раньше десяти-одиннадцати из дома не вылезет. Прикажите разбудить меня в шесть, начну думать.

– Спокойной ночи, майор, – Орлов подмигнул.

– Спокойной ночи, Петр Николаевич, – Гуров кивнул и вышел.

Орлов знал, что в соседнем кабинете «прописался» Боря Вакуров, и позвонил ему.

– Надо из твоего бессмысленного поведения хоть какую-то пользу извлечь, – сказал полковник сурово. – Свари мне крепчайшего чая либо кофе!

– Слушаюсь! – пробормотал Боря, испуганно соображая, кому нести чай или кофе.

Полковник понял растерянность молодого оперативника.

– Начальника надо узнавать, неси в соседний кабинет, не ошибешься!

Он не преследовал целый день вооруженного убийцу, но чувствовал себя отнюдь не бодрячком. Он просидел четырнадцать часов в этом кресле, выслушивая короткие сообщения Гурова, пытаясь ему помочь. Конечно, полковник занимался и другими делами, но любопытные посетители в МУР не забредают, а свои знали, что сегодня лучше кабинет Орлова обойти стороной.

Он выложил перед собой стопку бумаги, подровнял, в правом верхнем углу листа написал: «Сов. секретно» и для солидности подчеркнул. Необходимо в письменном виде зафиксировать работу Гурова и его группы, так что, если завтра… Не дай бог чего… Чтобы никакая проверка недоработки или каких-либо упущений найти не смогла. Он отложил ручку и задумался.

Загляни в себя, не лги, будь искренним! Ты рвался вести группу? А сейчас ты хотел бы оказаться на месте Гурова? Только не лги, полковник, не загораживайся словами. Так, да? Или нет?

Здравствуйте, кто вы такой?

Гуров спал спокойно и крепко, открыл глаза ровно в шесть, за минуту до звонка дежурного, с ясной головой и в хорошем настроении. Врач, видно, свое дело знал. Гурову хотелось сразу приняться за работу, например, пилить или колоть дрова, помахать косой. Он удивился – человек сугубо городской, Лева к природе относился спокойно. Красиво, конечно, никто не спорит, и воздух другой, и птички… Однако через день-два среди ромашек-лютиков он начинал скучать, крик петуха утром не вызывал умиления, а соловей вечером не настраивал на лирический лад. Гуров стихов никогда не писал.

Через два часа он обязан доложить четкий, конкретный, продуманный во всех деталях план захвата. Он сообщил дежурному, что будет у себя в кабинете. Боря уже варил кофе, делал бутерброды, и Гуров подумал, что быть даже небольшим начальником не так уж плохо. В благодарность за заботу он сообщил Боре, что пожарник поймает его с плиткой и снимет с него шкуру, как с перезрелого банана, и предложил из кабинета убраться.

Свои размышления он начал, как обычно, с определения задачи. Вчера Гуров уверенно заявил, что Петренко – разыскиваемый убийца. Утром Лева на себя вчерашнего глянул удивленно. Откуда такая уверенность? Факты? Тело участкового обнаружено неподалеку от дома Петренко. Есть основания предполагать, что участковый шел именно к Петренко, у которого якобы видели пистолет. Это не факты, а предположения. Приметы убийцы: высокий, худой, сутулый – соответствуют облику еще нескольких, проживающих на территории Москвы и области. Почему бы убийце не приехать из других краев, где тоже имеются высокие, худые и сутулые мужчины в возрасте тридцати – сорока лет? Таких немного, несколько десятков тысяч наберется. У Петренко неумело завязана рука, на ее конце сильное утолщение? Сестра вроде бы руку не завязывала, а пришел он к ней без повязки. Он нервозен, оглядывается, отходит в сторону, если к нему приближается мужчина, так, между прочим, он состоит на учете в психдиспансере. Данный факт можно расценивать двояко. С одной стороны, его болезнь объясняет немотивированные убийства. С другой – та же болезнь оправдывает странность поведения.

Все сложить и выбросить в мусорную корзину, решил Гуров. Информации недостаточно, задача не решается. Я должен исходить из двух совершенно противоположных условий. Мы ведем себя по отношению к Петренко как к невинному, больному человеку. Задержать Петренко следует как вооруженного убийцу, готового стрелять в любого приблизившегося к нему мужчину. Для окружающих риск должен быть исключен полностью, для сотрудников сведен до минимума.

Человек порой не способен мыслить последовательно. Ток бывает постоянный и переменный, а мысли наши то ползут, то летят, прыгают, причем сразу в разные стороны.

Гуров решения не нашел, начал думать о последствиях. Если ошибусь и погибнет посторонний человек, у меня отберут партбилет и уволят. Убьют Витю или Сашу, мне влепят, на работе оставят, я пойду к погибшему в дом и точно узнаю, у кого жена беременная, а у кого двойняшки. Он заставил себя переключиться, начать поиски решения. А зачем, собственно? Тебе русским языком сказано: время твое истекает в полдень. Ну и дотяни до полудня. Придут коллеги, сменят тебя, начнут решать, рисковать. Ты сможешь ходить с обиженным видом, мол, торопили, затуркали. Скоро все забудется. Работа в розыске чем хороша? Хоть и не на конвейере стоишь, а скучать и дремать не дают. Навалятся другие дела, сумасшедшего, который разгуливает с пистолетом, вскоре забудут. Ты, майор Гуров, в авторитете, а кто ничего не сделал, тот и не ошибся.

И думал Гуров, не рисуясь, не вскользь, а очень серьезно: может, выждать, допустить к делу других, более способных и решительных? А почему бы и нет? Он скрупулезно проверял логические связки, нравственные предпосылки. Ничего плохого нет, если честно перед собой признаться: да, не по плечу, не поднял! Мысли эти очень Гурову понравились, он их аккуратненько выстраивал, подкраивал, обосновывал. Но мысли бывают поведения своенравного – и подчиняются нам, и одновременно не очень.

Кто они – те,