Другие времена, другая жизнь - Лейф Г. В. Перссон

Март 2000 года

Перссон жил в Росунде, в старом доме постройки начала XX века, рядом со стадионом. Юханссон остановил такси в центре Сольны, зашел в «Системет» и купил несколько бутылок пива, водку и маленькую бутылочку коньяка «Грёнстедт». Не стану жадничать, решил он. Даже если встреча с Перссоном ничего не даст, все равно он запишет расходы как служебные, и дальше они попадут в мифическую Голубую книгу, где содержатся все данные о служебных расходах в Королевстве Швеция.

Никогда не перестану удивляться причудам жизни, подумал Юханссон полчаса спустя, пока хозяин разливал водку. Они сидели в кухне двухкомнатной квартиры Перссона. Если память Юханссону не изменяла, Перссон после постигшего его в начале семидесятых развода с женой жил холостяком. На службе он был знаменит тем, что вне зависимости от сезона всегда ходил в одном и том же сером костюме, пожелтевшей нейлоновой сорочке и сером галстуке.

В квартире у него пахло моющим средством. Пол блестел, как в кукольном домике. Впрочем, вся квартира была не намного больше, чем кукольный домик, и, поскольку Перссон весил около двухсот килограммов, Юханссон никак не мог избавиться от образа слона в посудной лавке. Правда, этот слон был в движениях точен, как балерина на сцене, и даже по-своему изящен, а в кулинарии оказался почти таким же докой, как любимая тетушка Юханссона Дженни, та самая, которая в старые добрые времена работала поваром в Стур-отеле в Крамфорсе и кормила на славу всех: от лесовладельцев до обычных лесников.

— Слушай, до чего вкусно! — восхитился Юханссон, и, поскольку жена была на конференции где-то на юге Швеции, во всяком случае, на приличном расстоянии, он дал волю как своим избалованным норрландской едой вкусовым сосочкам, так и животу, распустив вечно затянутый пояс.

— Настоящим мужикам нужна настоящая еда, — пробурчал Перссон и поднял рюмку. — Я слышал, ты женился?

— Да, — ответил Юханссон, — но это было не вчера.

Больше десяти лет назад, подумал он, а Перссон остается Перссоном. Он был даже тронут неожиданным интересом Перссона к его личной жизни.

— Я тоже собирался жениться, когда развелся… — задумчиво, словно размышляя вслух, сказал Перссон. — Но так ничего и не вышло. Хотя у меня есть одна… Мы иногда встречаемся.

— Вот оно что… — Юханссон не знал, как реагировать. Не спрашивать же, что у него за подруга.

— Славная женщина, — словно прочитав его мысли, сообщил Перссон. — Она финка. Работает в социальной службе, помогает по дому старикам и инвалидам, хотя скоро уйдет на пенсию. Мы подумываем, не купить ли домик в Испании.

— Да, там, кажется, потеплее…

Перссон в Испании, подумал он. Откуда что берется?

— Я этого и боюсь, — вздохнул Перссон.

Они выпили, поели, сварили кофе и перешли в гостиную поговорить.

— Ты хороший мужик, Юханссон, — сказал Перссон и кивнул на пузатую коньячную рюмку. — Очищенная и «Грёнстедт». Тебя можно посылать в магазин без опаски, — заверил он. — Чем могу быть полезен?

— Меня интересует западногерманское посольство, — решительно приступил Юханссон. Лучше сразу закончить с делами, а потом можно будет повспоминать добрые старые времена.

— Если ты имеешь в виду апрель семьдесят пятого, это было еще до того, как я пришел в СЭПО. Я тогда работал в основном по ворам. Знаешь, такие обкуренные татуированные идиоты, они только и делали, что лазили по квартирам.

— А потом? — спросил Юханссон. — Когда ты пришел в СЭПО?

Он даже не спрашивает, почему я этим интересуюсь, подумал он.

— Я занимался этим делом в конце восемьдесят девятого. В самом конце, в декабре.

Юханссон молча кивнул. Перссон был не из тех, кого можно поторапливать.

— В связи с убийством. Берг попросил проверить Челя Иорана Эрикссона, убитого тридцатого ноября. В тот день, когда эти чертовы юнцы чуть не спалили город по случаю годовщины смерти Карла XII. — Перссон покачал головой и сделал приличный глоток коньяка.

— А почему Берг им заинтересовался?

— Потому что убийство было связано с посольством. Я, впрочем, не знаю, что тебе известно…

— Кое-что известно, — кивнул Юханссон, ожидая продолжения.

— Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что этим сукиным детям кто-то помогал. Кто-то из наших молодых дарований…

— А откуда всплыл Эрикссон?

— Он же был одним из тех, кто помогал немцам. — Перссон, казалось, немного удивился вопросу. — Это-то Берг вычислил сразу, как он сказал. Хороший был полицейский, Эрик Берг. В то время… — Перссон ухмыльнулся. — До того, как стал светским господином, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. — Юханссон тоже улыбнулся. — Я очень хорошо понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал он даже с большим нажимом, чем собирался.

— Ты, наверное, удивляешься, почему Эрикссон не загремел в кутузку? — спросил Перссон.

Он определенно умел читать мысли. — Эрикссон и его верные друзья?

— Да. Почему?

— Удивляешься… — Перссон вздохнул. — Это было еще до меня, так что тебе лучше спросить Берга, но…

— Я спрашиваю тебя.

— Я все знаю, — грустно сказал Перссон. — Жена Эрика звонила перед твоим приходом.

— Как с ним?

— Он умирает, — ответил Перссон, — вот так с ним, раз уж ты спрашиваешь… По мне бы жил да жил. Шестьдесят пять — не возраст умирать.

Нет, подумал Юханссон, шестьдесят пять — не возраст. Особенно если тебе уже перевалило за пятьдесят, как ему самому… Или шестьдесят семь, как коллеге Перссону в кресле напротив.

— Так вот, о причинах, по которым Эрикссона и его приятелей оставили на свободе. Я, знаешь, полицейский, и в политике никогда силен не был, но раз уж ты меня спрашиваешь… — Перссон замолчал, покачивая головой, и подлил в рюмки коньяку.

— Ты просматривал материалы следствия по убийству, — напомнил Юханссон. — Почему?