Призрак Мельпомены - Лора Перселл

Она сжала часы, и ее пальцы стали похожи на вцепившиеся в бриллиант когти.

– Теперь они единственное, что у меня есть настоящего.

Глава 24

В тот день мы не могли воспользоваться каретой Дайеров. Все до единой мелочи нужно было проделать незаметно. Мы обе надели серые платья и шляпки с вуалями. Сетка не давала мне толком разглядеть выражение лица Лилит. Держалась она по-прежнему прямо; плечи отведены назад, подбородок приподнят, но это легко могло оказаться бравадой, а не настоящей уверенностью.

Мне не грозило физического увечья, однако, нанимая экипаж до Харли-стрит, я чувствовала подступающую от страха тошноту. Дверцы захлопнулись, заперев нас внутри кеба. Кучер цокнул языком, и лошадь пошла. Теперь уже никаких отговорок.

У меня было такое чувство, что с мира содрали один слой; звуки были слишком громкими, цвета чересчур яркими. Золотое солнце целовало улицы, с деревьев облетали лепестки, и все это выглядело тогда очень неуместным, будто смех на похоронах.

Лилит достала свои часы. Я увидела, как минутная стрелка ползет вперед, и меня осенила мрачная мысль: она может отсчитывать оставшееся время жизни Лилит.

– Ты видела этого доктора? – осторожно поинтересовалась я. – Ты уверена, что он достаточно надежный?

– Если бы он был надежным, то вряд ли занимался бы этим.

– Ты же понимаешь, о чем я. Можно ли быть уверенной, что он… тебе не навредит?

– Хью обо всем договорился. Он не отдал бы меня в руки шарлатана.

Я хмыкнула, и Лилит повернулась ко мне.

– Не суди его слишком строго. Он был мне хорошим покровителем.

– Хорошим? – недоверчиво переспросила я. – Лилит, он тебя использовал.

– Нет. Хью – единственный, кто по-настоящему и без сомнений в меня поверил. Ему не все равно.

Настолько же не все равно, насколько я небезразлична миссис Дайер.

Мы обогнули столпившийся посреди дороги народ. Упала какая‑то несчастная лошадь. Взгляд ее полных ужаса, выкатившихся глаз встретился с моим, и меня больно кольнуло промелькнувшее между нами чувство взаимопонимания.

– Никто не хочет твоего возвращения в «Меркурий» больше, чем я. Я жду не дождусь, когда ты сотрешь улыбку с лица Джорджианы. Но… есть и другие возможности. Ты сама должна сделать выбор. Разве ты не можешь порвать с шефом? Сохранить ребенка, выйти замуж и создать собственную семью?

– Экая ты простофиля. Мужчины не отпускают просто так. Мне было не так‑то легко освободиться от Юджина. Хью будет очень обижен и зол… И в его силах уничтожить мою репутацию одним лишь словом. Есть талант или нет, но ни в один приличный театр не захотят взять падшую женщину. Хью – мой покровитель. Как бы там ни было, я разделю с ним его участь.

– Тогда тебе, возможно, придется отказаться от актерской работы. Зато в реальном мире ты можешь быть по-настоящему любима такой, какая ты есть.

– Какая я есть, – тихо размышляла она. – Нет. Не такой роли я хочу.

Дальше мы ехали в тишине. Очень скоро мы оказались возле круглого газона на площади Кавендиш-сквер, где и попросили нас высадить. Лилит просунула в окошко деньги за проезд, а кучер с помощью рычага открыл нам громыхающие деревянные дверцы.

Людей поблизости было мало. Если не считать налетевшего ветерка, все вокруг было подозрительно тихим. Мы шли мимо металлических ограждений, окон с белыми рамами и арочных дверей, пока не увидели нужную нам медную табличку. Я замешкалась возле ступеней крыльца. Любой подумал бы, что это я, а не Лилит, иду к подпольному акушеру.

– Давай скорее, – проворчала Лилит. – Если мешкать, привлечем внимание.

Дверь открыла женщина. Она растворила ее ровно настолько, чтобы мы могли пройти друг за другом, и сразу же закрыла, едва не прищемив нам пятки. Действия ее были расторопны, но не суетливы. Одета она была, как и мы, просто. Волосы разделял строгий пробор, а на затылке их стягивал тугой пучок.

– Которая из вас миссис Уильямс?

Это сбило меня с толку – хотя, конечно же, прием был организован на вымышленное имя, точнее несколько переделанную настоящую фамилию Лилит – Фицуильямс.

– Это я, – дерзко, как на сцене, ответила Лилит. Мое сердце болело за нее. Сколько еще она сможет продолжать в том же духе? Как только она окажется в стерильной комнате с раздвинутыми ногами… я отказывалась даже представлять. Картина получалась настолько жуткой, что могла бы поглотить меня без остатка.

– Вещи отдайте своей горничной и проходите за мной. – Тон ее не терпел возражений. – Вы можете подождать здесь, – обратилась она ко мне и кивнула на дверь справа от нас.

Я испытала постыдное чувство облегчения: мне не придется присутствовать во время операции. Сначала Лилит вручила мне свои перчатки; они были влажными от пота. Затем она вынула шляпные булавки и сняла с головы шляпку с вуалью, открыв свое мертвенно-бледное лицо. Она попыталась оставить при себе часы на цепочке, но женщина неодобрительно фыркнула и заявила:

– Никаких часов.

Лилит вперила в нее злобный взгляд.

– Чем они помешают?

– Если не хотите попортить вещь, миссис Уильямс, доверьте ее своей горничной. Я не буду отвечать за повреждения.

Прошло несколько секунд. Затем Лилит медленно, будто это причиняло ей сильную боль, отстегнула цепочку. Часы повисли у нее в руке. Мне пришлось разжать ей пальцы, чтобы забрать их.

После этого Лилит заколотило. У меня не было времени на выражение сочувствия. Женщина повернулась и быстро пошла по коридору, стуча каблуками по кафелю. Лилит метнула на меня отчаянный взгляд и последовала за ней.

У меня перед глазами замелькали серые пятна. Я поплелась в указанную женщиной комнату, не понимая ее размеров и не различая внутреннего убранства. Мой взгляд зацепился за кресло с подголовником, и я ринулась к нему, как пловец к берегу. Лилит полагалась на мою силу. От меня требовалось лишь подождать здесь и поухаживать за ней после. Уж такую простую вещь я должна была осилить.

Тем не менее я постоянно думала о ма и пребывала в полнейшем ужасе. Она умерла несмотря на все наши усилия. Меня утешало только то, что Лилит была сильной и хотела жить; возможно, эта ее твердая решимость поможет ей выжить?

Время шло, и я постепенно начала приходить в себя. Я сложила шаль Лилит и пристроила ее шляпку у себя на коленях. Часы продолжали громко тикать. Я открыла крышку и посмотрела на черный циферблат. В нем не было ничего примечательного. Перламутровые стрелки медленно передвигались между римскими цифрами.