Нулевой день - Рут Уэйр

Когда он стал откровенно мною командовать, я уже не знала, как выбраться из положения, и некому было мне подсказать. Родители умерли. Друзья разъехались по университетам, а прочих Джефф отвадил: даже если мы изредка виделись, он всем видом показывал недовольство. Оставалась только Хел, но она каждую свободную минуту готовилась к экзаменам. Когда я почуяла неладное, уже была в ловушке.

Меня спасли два преимущества. Во-первых, несмотря на давление Джеффа, мы не съехались. Да, я почти каждый день ночевала у него, устав от постоянного выноса мозга по этому поводу. Да, моя одежда – одобренная Джеффом – висела у него в шкафу, а счета – проверенные им же – приходили на его адрес. Зато в документах на квартиру, где жили мы с Хел, все еще было указано мое имя. Я знала, куда вернуться.

Во-вторых, я сохранила работу. Когда Джефф начал намекать, что она мешает нашей совместной жизни, а мне стоит подумать об увольнении, выбрать что-то более надежное и разумное, с перспективами и отчислениями в пенсионный фонд, я поняла: если уж выбирать между Джеффом и работой, без сомнений выберу карьеру пентестера.

Я ушла от него в двадцать два, почти шесть лет назад. Миновала словно целая вечность, однако, когда мы говорили по телефону, мне казалось, это было вчера.

До железнодорожного вокзала в Нортгемптоне – четыре мили по двухполосному шоссе. Я медленно тащилась пешком, а машины со свистом проносились от меня всего в нескольких футах. Примерно на полпути попалась стоянка для дальнобойщиков с передвижной закусочной. Запах жареного лука и картошки невыносимо манил, и я долго колебалась, мысленно подсчитывая оставшиеся деньги и решая: горячий обед или энергетические батончики? Когда потекли слюнки и заурчало в животе, все-таки сдалась.

Владела закусочной жизнерадостная пожилая женщина в забрызганном жиром фартуке, и, когда я протянула деньги за «Овощной де-люкс», она только отмахнулась и пробормотала что-то о помощи бездомным. Краска бросилась мне в лицо от благодарности и жгучего… стыда? Я собиралась возразить: «Нет-нет, вы ошиблись!», – а потом подумала… разве? Прошлой ночью я спала у живой изгороди. Дома у меня нет. То есть я стала бездомной в прямом смысле слова. К тому же тратила последние деньги, если не считать биткоины на счету Гейба, но я все отчетливей понимала, что они бесполезны. Нужно было еще купить билет обратно в Лондон, а поскольку сайт не принимал криптовалюту, расплатиться биткоинами я не могла. Обменять на наличные тоже: для этого надо идти на биржу и предъявить документы, а как только покажу удостоверение, в базе данных загорится какой-нибудь индикатор, завизжит сирена, и здравствуйте, наручники. Примерно так.

Нет, от биткоина в моем положении пользы не больше, чем от замороженного банковского счета. Я точно не знала, сколько стоит билет на поезд, зато он мог меня отвезти прямо в нужное место. В общем, я молча кивнула и взяла бургер.

Когда наконец добралась до станции, на билет действительно ушли почти все сбережения. «Впрочем, – убеждала я себя, опускаясь на свободное место и виновато улыбаясь женщине напротив, – в поезде есть горячая вода и розетка, а без них никуда». Я умылась в туалете и вычесала из волос несколько листьев и веточек, стараясь как можно меньше походить на человека, который спал в поле. Затем с благодарностью подключила телефон к розетке под сиденьем и наблюдала, как мучительно медленно заряжается батарейка. От покачивания поезда невыносимо клонило в сон, но я запрещала себе спать. И все же по дороге на юг я то и дело замечала, как опускается голова, а глаза закрываются сами собой.

– Ты как, деточка? – встревоженно спросила женщина, когда мы подъехали к Кинг-Кросс. Я заметила в уголке рта струйку слюны и поскорее вытерла. Наверное, отключилась на минутку.

– Ты не обижайся, но вид у тебя неважный.

– Ничего, – пробормотала я, но сонливость внезапно исчезла, сменившись прежней бдительностью. Что-то смущало в тревожном любопытстве на лице этой женщины. Вряд ли она меня узнала – не походила на человека, заметившего преступника в розыске, – однако не исключено, что посмотрит дома новости и вспомнит девушку напротив с надвинутой на лицо кепкой.

– Точно? Такая бледненькая, вся дрожишь…

– У меня все хорошо, – с нажимом ответила я, хотя и правда слишком замерзла для жарко натопленного вагона. – Спасибо, – добавила я, натянуто улыбнувшись.

Я встала, забрала телефон и приготовилась закинуть рюкзак на плечо, заранее морщась от ожидающей меня острой боли. Она оказалась хуже, чем я себе представляла, и целую минуту я только хватала ртом воздух, держась за бок и стараясь подавить рвоту. Через звон в ушах я едва различала переполошенное бормотание женщины. Вроде бы: «присядь» и «…позвонить?»

– Все нормально, оставьте меня в покое! – процедила я сквозь зубы, не обращая внимания на изумление и обиду на лице женщины, а затем, когда поезд замедлил ход, отсела подальше, горя от страшной боли и стыда. Плюю в лицо неравнодушным людям, отвергаю малейшую помощь. В кого я превращаюсь? Сама уже не знаю.

Без пяти семь я стояла на верхнем этаже магазина с обзором на площадь Пикадилли. Оттуда виднелся фонтан в центре, увенчанный знакомым херувимом с луком и стрелами.

«Между прочим, это не Эрос, – прозвучало у меня в голове столь четко и внезапно, будто Гейб и в самом деле шептал мне на ухо. – Это его близнец».

Горло перехватило от непролитых слез. Я совсем забыла, что сюда мы с Гейбом ходили, когда только познакомились.

«Эрос, – сказала я до того, кивая на статую. Это Гейб выбрал место встречи. – Бог любви. Намекаешь?»

Вот тогда он и объяснил: не Эрос, а Антерос – бог взаимной любви.

Вроде бы не самый приятный поступок, этакое снисходительное мужское: «А ты, наверное, не знала…» Может, дело в его улыбке или в том, что я на него запала. А может, лишь в том, что он ничего плохого не имел в виду, просто любил делиться интересными фактами.

Так или иначе это доказывало, до чего с ним было легко и весело с самой первой встречи на конференции по вопросам безопасности, раз на свидании я шутила над тем, во что будто бы уже не верила, – над любовью. Чувства к Джеффу… Ну, однажды я их так назвала. С тех пор коробило, когда вспоминала о своей ужасной ошибке. Я нескоро научилась доверять и уж тем более говорить