Огоньки на воде - Тесса Морис-Судзуки

– Ну ты темная лошадка, – сказал Фред Куинси, когда Элли позвонила ему, чтобы зарегистрировать в Британской миссии новорожденного. – Поздравляю от всей души, дорогая. Мы и понятия не имели, что ты в положении. Пару месяцев назад мы говорили об усыновлении, так? Зачем тебе это было нужно?

– Все верно, – спокойно ответила Элли, потому что подобные вопросы предвидела. – Всем знакомым это кажется странным. Но я очень волновалась, вплоть до последних месяцев. Раньше у меня были проблемы с беременностью, я боялась, как бы чего не случилось. И мы решили держать это при себе – пока ребенок не родится. Думали, как бы не сглазить. Но судьба нас не подвела. И все прошло отлично.

– Прекрасные новости, Элли. Я так рад за вас обоих. Это мальчик? Такой же рыжий, как Фергюс?

– Нет. Волосы у него мои, а серо-голубые глаза – Фергюса.

– Я слышал, скоро вы нас покидаете, перебираетесь в Гонконг? Значит, ребенка надо зарегистрировать до этого.

– Редактор Фергюса из-за ребенка даже устроил ему легкую взбучку. Но теперь Фергюс может не уезжать до конца сентября, а я останусь с ребенком в Токио еще на несколько месяцев, поэтому спешки нет, но, конечно, чем раньше зарегистрируем ребенка, тем лучше.

– А имя какое дадите? Японское или английское, или и то и другое? Или шотландское? Например, малютка Хэмиш?

– Пусть это будет сюрприз. Принесу показать ребенка, тогда и скажу.

– Ага. Хочешь сохранить интригу.

На самом деле, с именем все было не просто. У них был долгий и безумно дорогой разговор с Тедом через океан, и они все-таки пришли к единому мнению. Поначалу разговор шел с натугой, каждая сторона опасалась слишком много требовать от другой. Но ведь они доверяют друг другу, разве нет? А это – самое главное. В итоге сошлись на том, что родителей будет несколько. Как сын Элли и Фергюса, ребенок получит любовь домашних и защиту от властей, которые в ином случае почти наверняка заграбастают его, поместят в детский дом или передадут враждебно настроенной семье Виды. Договорились, что Элли и Фергюс зарегистрируют ребенка как своего сына в Британской миссии, тогда у него не будет проблем с гражданством. Тед же всегда будет иметь право видеть сына и участвовать в обсуждении решений, связанных с его будущим.

Следствием этого разговора стало длинное письмо – почти контракт, – его подготовил Фергюс и отправил Теду, оставив копию для них и для ребенка – пусть в будущем узнает, как появился на свет и чем объясняется странный состав его семьи. Но, прежде чем официально зарегистрировать ребенка как своего сына, Фергюс и Элли должны были дать ему нормальное имя, безличный и ни о чем не говорящий «Джек» не годился.

– Вида хотела прислать мне список из трех имен, чтобы я из них выбрал, – объяснил Тед по телефону. – Но до этого дело так и не дошло…

Они предложили несколько имен, прикидывая, какое могла выбрать Вида. Наверное, для нее это было очень важно. К именам Вида относилась серьезно. Но ничего вдохновляющего они придумать не могли. Всякий раз, когда звонили в дверь, Элли и Фергюс охватывал страх – вдруг у полиции снова появились какие-то вопросы? На кухне сушатся пеленки, на столе в кастрюльках стоят бутылочки с молоком – как тут скроешь, что у них появился новый домочадец? Но, как ни странно, после вечера, когда в их доме появился ребенок, полиция их ни разу не побеспокоила. Насколько Элли могла судить, газеты об этом деле просто молчали: исключением стала одна мерзкая и полная неточностей статья в еженедельнике, в которой Вида изображалась роковой женщиной в духе комикса, но о расследовании ее убийства там не было ни слова.

* * *

За четыре дня до отъезда Фергюса в Гонконг Элли на пару часов оставила на него ребенка и вышла из дома сама. Она решила кое-что предпринять, пока не поздно. Хотелось пройти той же дорогой в книжный магазин, где она встретилась с Видой, подойти к дому, где поэтесса жила. Мысль об этих местах не давала ей покоя. Она не знала, как на них отзовутся ее душа и тело. Надо заставить себя преодолеть эти страхи сейчас, иначе они превратятся в опасные ловушки, наполненные таким ужасом, что она не рискнет к ним приблизиться. Сначала она отправилась в Канду, в магазин «Лотос», и с удивлением обнаружила, что его больше нет. Вывеска осталась, но дверь была заперта, да еще и прихвачена цепочкой, а рукописная надпись гласила: с 29 августа 1951 года книжный магазин «Лотос» закрыт. По всем вопросам – в соседнюю дверь. Элли вошла в соседний магазин канцелярских товаров, но девушка за прилавком ответила ей туманно.

– Они переехали, – сказала она. – Появится у магазина другой хозяин или нет – не знаю. Можете, если хотите, оставить записку, но ничего не обещаю.

– Не страшно, – сказала Элли. – Не беспокойтесь.

Она прошла по улице мимо книжного магазина, где красовалась реклама бестселлера Огири Дзёдзи. У двери кафе, где они с Видой обедали, Элли остановилась – не выпить ли чашечку кофе? Но после долгого и жаркого лета в воздухе веяло прохладой и свежестью, осень явно была на подходе. Почти весь последний месяц Элли провела дома с ребенком, телу требовалось движение, и вместо кофе она решила прогуляться в район Токийского университета, где жила Вида. Как многое в этих краях изменилось после ее прошлой прогулки! Неподалеку от моста через реку Канда возникли новенький ресторан с большой стеклянной витриной и модный музыкальный магазин, которых раньше здесь точно не было. У перекрестка, откуда Элли вызвала скорую и полицию в вечер смерти Виды, на правой стороне улицы она обнаружила ветхий домишко. Знак над дверью гласил: центр эсперанто «Хонго». Несколько наспех напечатанных плакатов в витрине рекламировали вечерние занятия по субботам для желающих познакомиться с этим универсальным языком, а также трехмесячный курс для более продвинутой публики. Здесь преподавала Вида? Не в силах удержаться, Элли вошла в здание и оказалась в тускло освещенном пространстве, в центре комнаты на столе пылились брошюры. Она оказалась единственной посетительницей. Видимо, сюда заходили нечасто.

Она взяла со стола первую попавшуюся брошюру. На обложке – бородатый представитель западной цивилизации, надпись на японском гласила: «Эсперанто, краткая история», а ниже было написано: «Esperanto, Mallongo Historio». Она полистала страницы и удивилась, как много слов на этом языке ей удалось опознать.

– Я могу вам помочь? – спросила коренастая девушка в очках с сильными линзами, внезапно появившаяся из-за завесы из бусин в глубине комнаты.

– Нет, спасибо, – сказала Элли. – Просто зашла посмотреть.

Но девушка не позволила так просто