Перед истиной - Владимир Павлович Виноградов

И уже не видел он перед собой молодого человека, которого официально именовал подозреваемым и которого надо было уличать во лжи, вести́ к признанию. А видел такого же сына. Очень несхожи были они, его мальчишка и этот паренек. Возрастом, внешностью, ростом, лицом, глазами. Но оба — дети. И свой, познавший подлинную отцовскую заботу и ласку, и этот, родным отцом подброшенный следствию отвечать за его грех — какая жестокость! — оба ищут защиты.

«Какие слова подобрать? Что сказать? Как дальше вести допрос? Ведь надо».

— Трудно тебе, Юра, — сказал следователь. — Но правда есть правда, никуда от нее не денешься.

А себя спросил: «Любой ценой?.. Да стоит ли она такой цены, когда отец пошел на сына, а сын на отца? — И возразил себе же: — Но они же были врозь, уже были. Пистолет — не начало розни, разрыва. Пистолет — финал».

«Финал? Откуда ты такой прозорливый? А может, всего лишь ступень? Перешагнут и забудут, а о тебе только и вспомнят, что стравил ты их из-за этого пистолета. Отца с сыном. Да не вышло. И пойдут рука об руку».

«Куда?»

«Куда отец поведет».

«Так ведь это же вред?»

«Кому?»

«Им и людям».

«Людям — да, а им почему? Лучше будет, если отец навсегда, на весь отпущенный остаток жизни потеряет сына? А сын — отца?..»

И тут следователю вспомнился эпизод из его многообразной следственной практики. Тогда он еще работал в районе и за ним был закреплен определенный участок территории. Когда случалось происшествие на его участке днем, в рабочее время, он обязан был выехать сам, произвести осмотр и составить протокол. А потом, если это было преступление, принимать дело к своему производству. В остальные часы эту обязанность брал на себя дежурный следователь по городу. Но и ему приходилось дежурить по городу, согласно графику, и выезжать на происшествия в любой его конец в составе оперативной группы МУРа, а потом отсылать протоколы осмотров участковым следователям. Но в тот раз был полдень.

Начальник вызвал его и сказал:

— На твоем участке обнаружен труп. Поезжай для осмотра. Оперативная группа уже выехала, так что догоняй.

— Где это? — спросил он. — Что случилось?

— На Пятницком кладбище, — сказал начальник, — а что случилось, на месте выяснишь.

— Там всегда трупы, — нескладно пошутил он по молодости лет.

— В земле! — сердито сказал начальник. — Но этот лежит сверху. И ждет тебя! И что за глупые шутки?! Бери мою машину и догоняй их.

«Пожалуй, дело не шибко серьезное, — решил следователь, — а то бы он сам поехал».

«Победа» быстро промчалась по проспекту Мира, проследовала через Рижский путепровод и свернула направо, к кладбищу.

Он вышел у ворот и в цепочке других посетителей вошел в его зелень, прохладу и тишину. Оперативную группу не пришлось разыскивать. Недалеко от церкви, у одной из могил, толпились несколько человек в милицейском и штатском.

Следователь поздоровался со всеми сразу кивком головы, и они расступились, открыв чью-то могилу, на которой лежал ничком мужчина. Он лежал, обхватив руками бугор, словно в самый последний раз обнимал дорогого ему человека и, расставаясь навсегда, не в силах был оторваться, оставить и уйти, хотя между ними было полтора метра земли. Люди лежат так.

— Что здесь произошло? — спросил следователь.

— Самоубийство, — коротко ответил кто-то из сотрудников милиции, хотя такое заключение даже врач не мог дать, а покажет лишь расследование, и указал пальцем на голову лежавшего. — Вот. — Он наклонился и повернул ее, открыв левый висок.

— Левша? — спросил следователь, увидев на виске довольно четкий отпечаток дульного среза пистолета, в центре которого чернело опаленное пороховыми газами входное отверстие. Такие следы встречаются не часто. Позже снимок с него следователь передал своему коллеге, тот задумал организовать небольшой криминалистический музей.

— Похоже, — ответил сотрудник и указал на левую руку мертвого человека. На ней были заметны брызги крови. — И стрелял в упор.

Заключения заключениями, но версии, подчас очень точные, при внимательном осмотре намечаются сразу же.

— Кто же он? — спросил следователь, обведя взглядом кружок людей. — Это установлено?

Вперед выдвинулся полноватый пожилой капитан милиции, участковый, и сказал негромко, как говорят на кладбищах:

— Да всего три дня, как освободился. — И, не скрывая горечи, добавил: — Вернулся, а отца уже не застал, с полгода как умер. Вот и пришел навестить... Встретились... на том свете.

— Вот как... Отчего его отец умер?

— От сердца, говорят, — ответил участковый и, немного подумав, сказал: — Не знаю, конечно, но, видно, посчитал, что по его вине умер, и порешил себя... И жил непутево, и помер не лучше того.

— Он, что же, не знал, не сообщили ему, что отец скончался? — спросил следователь, чего-то недопонимая.

— Почему же, сообщили родственники, — ответил участковый и, вздохнув, заключил: — А, вишь, терпел до встречи.

«Терпел до встречи, — повторил про себя следователь и, будто убеждая себя в чем-то, сказал мысленно: — Нет, это не пьяная истерия «вора в законе», хотя и не без театральности. Все это гораздо сложнее».

Он смотрел на коротко подстриженный в скобку серый затылок мертвого человека, на его новый, из дешевого черного материала пиджак, такие же брюки, заправленные в длинные хромовые сапоги; перевел задумчивый взгляд на темно-синюю кепчонку-шестиклинку с пуговкой на макушке, валявшуюся рядом; стал искать пистолет. Кто-то из сотрудников догадался и показал следователю коробочку, в которой аккуратно лежал «маузер» небольшого размера.

Следователь не взял пистолет в руки. Он знал, что его нельзя брать, пока эксперты не исследуют следы пальцев. Но смотрел на него так же долго, как будто он мог ответить на поглотивший его вопрос. Следователь все пытался понять, осознать случившееся с этим уголовником, который только для того и вернулся домой из заключения, чтобы из спрятанного впрок пистолета застрелить себя на могиле отца...

...«Но они уже потеряли друг друга, — думал следователь, возвращаясь к Григорьевым, — отец же сам предал его в тяжелый час испытания. И еще предаст, не раз предаст! »

«Уверен?»

«Уверен».

«Да, ложью ложь не исправить».

— С фронта он его привез. Трофейный...

С трудом выговаривал слова Юрий Григорьев, но это были слова правды.

— Кто знает, зачем отец хранил его? Я не