Король лжи - Джон Харт

Было четыре утра, холодно и сыро. Я вглядывался в это отверстие – разрыв в земле, – никогда я не видел ничего более черного. Вокруг него мир выглядел серым, и я чувствовал себя голым в том бледном свете, Я сидел на корточках среди сорняков на самом краю стоянки. Крутой спуск, покрытый папоротником-орляком, вел к мерцающей светом воде, и я слышал ее бульканье вокруг вынесенного ливнем мусора. Что касается молла, то он оставался всего в сотне ярдов отсюда. Как и все остальное, он казался недобрым в скелетообразном свете, разрушенной крепостью в окружении бульдозеров и грузовиков, тяжелых и неподвижных. Слышался отдаленный шум, но здесь он стихал. Только вода говорила, причем устами двенадцатилетнего мальчика. Она шептала; «Давай, входи, не бойся».

Я припарковался за магазином головных уборов, на самом краю мола. Разумеется, он был закрыт, но там были припаркованы другие машины, и грузовик не вызовет никаких подозрений. Для работы я облачился в темную одежду и резиновые сапоги. Захватил с собой биту, и, будь у меня оружие, я принес бы и его. У меня также был тяжелый ручной фонарь, хотя батареи были небольшими. Я не проверил их сразу и понимал, что если поеду за новыми, то могу не вернуться.

От места, где я находился, ручей бежал по диагонали под стоянкой автомобилей. Он проходил в сотне футов от молла, а потом сужался, уходя далеко на Иннс-стрит. Первый ливневый сток был тот самый, который мне требовался. Он находился напротив входа, где нашли Эзру. Именно там бросили оружие. Я знал, что находилось под этим стоком: бетонная плита, которая возвышалась подобно алтарю, и красноглазая память, лишающая меня мужества.

– Пропади ты пропадом, – сказал я. – Это было давным-давно.

Я шел на ощупь, ноги ослабли, и я почувствовал опасность под собой. Один раз я упал, но быстро, поднялся на ноги, ударив по воде с всплеском, который прозвучал слишком громко. Мое лицо было поцарапано кустами ежевики, но в руках я все еще держал фонарь и биту.

Я был связан обязательством. Слабый шанс или никакой, но полицейские могли появиться в любую секунду. Если меня здесь найдут, все кончится. Возникнет слишком много вопросов, на которые не будет ответов. Так что на сей раз черный мрак и туннель были моими друзьями, святыней, хотя дышать становилось все труднее.

Я поклялся, что ни за что не отступлю.

Включив освещение, я нагнулся и зашел внутрь. Вход оказался ниже и уже, чем тот, что я помнил. Вода доходила до середины голени, и на дне я почувствовал то же самое – булыжники и глубокий слой грязи. Я посветил вниз вдоль туннеля: он простирался далеко, квадратный и мокрый, затем исчезал во мраке. Было много старого мусора и мертвых веток, в некоторых местах виднелись узкие дорожки грязи, которые поднимались из воды, как спины аллигаторов. Я провел пальцами по стене. Бетон был гладкий и влажный. Я помнил все отчетливо и думал о крови, слезах и криках. Направив свет фонаря на стену, я продолжил движение.

После пары десятков шагов туннель превратился в унылый металлический квадрат, подобно четырехгранникам, которые я ребенком надевал на рельсы и вытаскивал из гравия, после того как прошел поезд. Я находился глубоко в горле туннеля, дыхание мое было ровным, и сердце работало нормально. Я чувствовал себя сильным и понимал, что должен был стать таким много лет назад. Какая-то часть меня хотела найти того ублюдка, который почти разрушил меня. Но он ушел.

Я спешил, и каждый шаг все дальше отводил меня от старых ужасов детства.

Но когда я дошел до плиты под стоком, там оказалось пусто. Никакого оружия. На мгновение я забылся. В конусе слабого желтого света на плите виднелись пятна, как будто крови, я смотрел на них, и прошлое вырастало передо мной подобно призраку, столь реальному, что можно было прикоснуться. И я переживал все снова – страх боль, отвращение. Но на сей раз это не относилось ко мне. Это было о ней и о том, что я видел, – липкая кровь, выглядевшая черной на ее бедрах, ее открытые глаза и краткое синее мерцание в них, когда она благодарила меня.

Милый Боже. Благодарила меня.

У меня закружилась голова, мои руки оказались на бетоне, скребя его пальцами, как будто сдирая прошлое. Однако это был только бетон, а мои пальцы – просто плоть. Я думал о ребенке на детской площадке, вопящем из-за игрушки. Но это не было детство, и там не было никаких игрушек. Что сделано, то сделано.

Я поставил фонарь на плиту и вытер рот внутренней стороной рукава. Погрузил руки в воду и стал водить ими по дну, мои поиски становились отчаянными. Я обнаружил много грязи и камней, но не оружие. Свет фонаря мерцал. В том месте, где свет встретился со мглой, я заметил движение – крыса. Две крысы: одна присела возле стены, другая плыла против течения.

Опустившись на колени, я расширил место поиска. Оружие должно быть там! Если оно упало в воду, то его не могло унести далеко. Течение здесь не сильное. Но я подумал о ливнях, и о последнем, самом сильном, который занес хлам так глубоко в туннель. Могло ли унести оружие так же далеко? Вынести его отсюда?

Я качнулся назад, посветив вниз туннеля, – он тянула на полмили, прежде чем закончиться на другой стороне стоянки. Длинный путь.

Я искал крыс. Одна ушла. Другая наблюдала, глядя меня с каким-то презрением.

Возможно, Макс ошибся. Возможно, это был не тот ливневый сток. Возможно, оружия вообще здесь не было. Кто-то мог уже найти его. Если я искал место, чтобы замазать свою трещину, такое мог бы сделать любой другой. Время от времени люди должны находить свою дорогу в это место.

Я посветил на воду, осматривая место вокруг бетонной плиты.

Ничего.

Я сидел на плите, побитый, тяжело дыша, и свет снова замерцал. Меня это не обеспокоило. Пусть уходит. Оставит меня слепым. Теперь туннель не наводил на меня ужаса. Мои демоны остались в прошлом, у них не было основания вредить мне. Я прислонился к холодной влажной стене и положил ладонь на то место, где лежала Ванесса. Запомнило ли это место ее?