Медвежий край - Дарья Андреевна Кузнецова

в странном направлении, Сидор начал задавать вопросы о Вере Ивановне, причём вопросы более чем неожиданные. Так они узнали, что женщина, даже выходя на улицу, никогда не отходила далеко от дома, не ходила за ягодами, хотя дома явно их собирала, не гуляла вдоль реки. Не носила вещей, сшитых местными жителями, довольствовалась старой лисьей шубой, которую привезла с собой из дома. Андрей пытался подарить ей обновку взамен поистёршейся, но Вера отговаривалась тем, что выходит слишком редко и ни к чему ей такая красота. Ещё она очень боялась большого огня, никогда не посещала шумные праздники с обязательными кострами. Не любила оружия, что казалось влюблённому мужчине очень трогательным, и Саранский старался не встречаться с ней при ружье.

Больше у Сидора вопросов не осталось, и Антонина, напоив и, с его согласия, усыпив утомлённого охотника, наконец смогла дать волю любопытству.

– Для чего вы так подробно выспрашивали о повадках Веры? Да ещё столь странные вещи. Разве есть что-то необычное в боязни огня?

– Я пытаюсь понять, что эта женщина может предпринять, – проговорил он и поднялся, чтобы отставить стул в угол. – Давайте дождёмся…

Но чего именно – сказать не успел, дверь без стука распахнулась, и в палату заглянул незнакомый молодой мужчина.

– Доброго денёчка, доктор! – кивнул он, просачиваясь в палату целиком. – Антонина Фёдоровна, только на ваши лёгкие руки уповаю!

– Что-то случилось? – нахмурилась она.

Проситель не выглядел ни заметно взволнованным, ни хворым, напротив, вполне крепким и энергичным. Высокого роста, с тёмными волосами и чистой улыбкой, он явно имел в своих предках какой-то из азиатских народов, но разная кровь смешалась прихотливо и результат выдала необычный: широкие скулы, глаза немного раскосые, но голубые и широко открытые, а волосы, хотя и чёрные, но волнистые и по виду мягкие. В глазах читалась хитринка, добавлявшая плутовского обаяния, и Антонине подумалось, что для него с подобной наружностью нашлось бы немало ролей в театре и от поклонниц отбоя бы не было.

– Страшный недуг со мной приключился, весьма деликатного свойства, такого, что при посторонних сказать неловко… – признался он, смущаясь. – Дозвольте, прекрасная доктор Бересклет, наедине вашей помощи взалкать!

Только Антонина и слова сказать не успела, к неожиданному пришельцу шагнул Березин, которого тот поначалу явно не заметил.

– Ты, Марат, сначала мне наедине обскажи, – хмуро велел он заметно побледневшему страждущему, который попятился и вот теперь стал походить на нездорового человека.

– О! Сидор Кузьмич, и вы тут… А я и не видел… А вам так лучше, честное слово! – зачастил он, через силу улыбаясь и отступая из палаты. Березин угрожающе двигался следом.

Бересклет пару мгновений с изумлением разглядывала аккуратно прикрытую полицейским за собой дверь, пытаясь осознать странное происшествие и понять, как к нему относиться. Наверное, стоило бы пойти спасать нерадивого посетителя, пока он и впрямь не стал больным? У Березина кулачищи – с голову обычного человека, и настрой, показалось, отнюдь не добрый. Но всерьёз испугаться за здоровье пришельца не вышло: Антонина даже представить себе не могла, что должно было случиться такого, чтобы Сидор перешёл к рукоприкладству.

Потом она напомнила себе, что не очень-то хорошо его знает, ни разу не видела в гневе и одному богу ведомо, на что он способен, – всё же неоднократно контуженный, сам говорил. Она даже поднялась с места и, встревоженно прислушиваясь, не послышится ли крик или звук драки, шагнула к двери. Но выйти не успела, Березин вернулся в палату один.

– Что вы с ним сделали? – вырвалось у Антонины.

– Объяснил, как нехорошо врать и отвлекать вас от работы.

– От меня так люди шарахаться начнут, – нахмурилась она, позабыв, что совсем недавно это её вполне устраивало.

– Такие – к лучшему. Колодин здоров как волк, зато до женщин охочий, – ответил Сидор и зачем-то добавил: – Нечего вам на его «деликатные проблемы» смотреть.

– Ну знаете ли! – ахнула Бересклет, до глубины души возмущённая этакой категоричностью. – Врач и срамные болезни лечить должен, вашими стараниями мне за это жалованье положено. Что же вы, лично инспектировать будете, на кого смотреть?

– Колодин не болен, – упрямо повторил полицейский.

– Да вы-то почём знаете?!

– Я Марата знаю.

– Так, может, и лечить их тоже вы станете, коли по одному только лицу диагноз способны поставить? – рассердилась она.

– Не лечиться он пришёл, а на докторшу глянуть да в углу зажать! – Березин нахмурился ещё больше.

– Я способна за себя постоять, – отозвалась она, и сама прекрасно понимавшая, что загадочный Марат явился именно за этим. На его лбу крупными буквами читалось предупреждение: «Кобель». Вот только ничего бы он не смог сделать жiвнице, получил бы по рукам – и всего проблем.

– Да уж вы постоите, – отмахнулся Сидор. – В конце концов, я ваш командир и за вас отвечаю…

– Командир выискался! – больше прежнего возмутилась Антонина. – Вы мною командовать во всём намереваетесь? А я, может, решила внять вашему требованию и замуж выйти, это тоже надлежит с вами согласовать?!

Ей бы остановиться и задуматься, отчего вроде бы правильные слова Березина вдруг показались обидными и чего другого она ждала, с чего так расстроилась, но разговор и стоящий перед ней, нависающий сверху хмурый полицейский исправник не давали на то времени и возможности.

– За Колодина, что ли? – растерялся мужчина.

– А хоть бы и за него, не всё ли равно! – совсем уж разошлась девушка. – Вы мне только по сплетням жених, а командиру до моих женихов никакого дела быть не должно. И вообще, вы желали какие-то свои секретные догадки проверить, вот и ступайте, там покомандуйте! А я здесь больными займусь, с вашего позволения.

– В компании Томского? – уточнил Березин.

– Он фельдшер! Конечно, в его компании. Хорошего дня! – решительно заявила Антонина и непримиримо скрестила руки на груди.

– Хорошего дня, – угрюмо попрощался Сидор и вышел.

О сказанных сгоряча глупых словах Антонина пожалела почти тотчас же, как за Березиным закрылась дверь палаты. Даже шагнула в сторону выхода, но шумно вздохнула, уронила руки и отвернулась к пациенту. Конечно, глупо было набрасываться на него со своим возмущением, но ещё глупее будет теперь помчаться следом с этим вот «подождите, я передумала!». Тем более, некоторые слова совсем не хотелось брать назад, и сам Сидор тоже хорош, наговорил не пойми чего.

Что он взъелся на этого Колодина? Да и на Томского заодно. Словно и впрямь – приревновал, другого объяснения у Антонины не нашлось. Только поди пойми, отчего начал с этакого рычания, словно и впрямь медведь, а не взрослый, обычно сдержанный мужчина!

Метание мыслей Бересклет, которая, за неимением других дел, решила прибраться после небольшой операции и успокоить себя такой пустячной, не требующей внимания суетой, прервал осторожный, вежливый стук в дверь.

– Да, войдите! – разрешила она, гадая, кто там мог прийти?

– Добрый день, Антонина Фёдоровна. – В палату, снимая на ходу шляпу, шагнул тот, чьего визита она точно не могла предвидеть: Ухонцев. – А вы нынче особенно строги, да?

– О чём вы? – удивилась она.

– Люди отсюда больно взвинченные вылетают; мне, признаться, даже немного боязно было заходить, – улыбнулся старик.

– Какие люди? – продолжила недоумевать Бересклет. – Давайте пройдём в другую комнату, не будем беспокоить больного.

– Поначалу у самой больницы наш местечковый ловелас промелькнул – лица на нём не было, видать, хворь страшная нашлась. Потом Томский на пороге встретился, тоже зелёный какой-то