Медвежий край - Дарья Андреевна Кузнецова

– Вам в любом случае нечего опасаться. – Антонина вздохнула, проводя посетителя в операционную и в очередной раз напоминая себе, что неплохо обустроить более подходящее место, чтобы не пугать людей с порога видом хирургического стола. Или хотя бы ширмой его отгородить, что ли! – Давайте я возьму ваше пальто, и присаживайтесь вот сюда… Простите, не знаю вашего имени-отчества.

Сегодня Ухонцев был при параде, словно не к врачу собирался, а на светский вечер. Приняв от него отлично пошитое пальто из прекрасной тонкой шерсти и шляпу, Антонина про себя отметила, что посетивший её человек, в отличие от чудаковатого старика, встреченного в первый визит к Оленеву, несомненно, был дворянином, и титул его если не читался отчётливо, то угадывался.

– Иннокентий Петрович, – назвался тот, с любопытством оглядываясь; опустился на кушетку, сложил ладони на круглом тяжёлом набалдашнике трости. – И присядьте вы тоже, пожалуйста, неловко мне вот так, при барышне.

Антонина не стала спорить, села напротив.

– Совсем они вас замучили, верно?

– Кто?

– Кавалеры, – усмехнулся старик. – Был бы я на полвека помоложе, тоже не отказался бы… Как это говорят? Приударить за такой девушкой, – подмигнул он.

Бересклет с удивлением поймала себя на том, что улыбается в ответ. Лезущий не в своё дело посетитель по всем приметам должен был вызвать неприязнь и недовольство, но нет, казался забавным. А ещё – очень понимающим, и это подкупало.

Ужасно не хватало ей здесь кого-то, с кем можно в любой момент поговорить по душам. Дома были мама и сёстры, которые непременно поддержали и посоветовали бы что-то, и даже если совет потом не пригодится, всё равно приятно выговориться. Изливать душу малознакомому старику Антонина, конечно, не собиралась, но всё же не удержалась от замечания:

– Скучно им тут, только и всего.

– Не без этого, – легко согласился Ухонцев. – А вдруг новое лицо, да ещё не просто так, а вон какая девушка. И я тоже не удержался, выбрался из своей берлоги, тряхнуть старыми костями. Досадно, конечно, что, кроме застарелых болячек, нет повода поговорить с прекрасной девушкой, но, смею надеяться, они и не позволят мне вылететь отсюда в столь же взвинченном состоянии, что и более юные предшественники.

– Если только болезни у вас выдуманные. Или психические, – проворчала Бересклет. – Давайте начнём обсуждать вас, а не меня. Итак, что у вас болит?

К счастью, уводить разговор обратно к флирту и комплиментам молодому доктору Ухонцев не стал, и Антонина провела медицинский осмотр почти с удовольствием. Она немного нервничала, но спокойная благожелательность готового сотрудничать пациента и отсутствие угрозы его жизни успокаивали – можно сказать, отдушина после всех треволнений и мелких личных драм. Бересклет тщательно всё записала, наказав себе как можно скорее закончить с документами, выбрать среди них карты и принести их в больницу, чтобы по-человечески вести.

Конечно, здоров Ухонцев не был, всё же возраст весьма почтенный, но для своих лет находился в прекрасной форме. Застарелая подагра жила с ним давно, но нынче вела себя пристойно; изношенные сосуды и сердце пошаливали, но как будто не стремились на покой прямо сейчас. Беспокоила бессонница, и вот она оказалась самой серьёзной неприятностью, усугубляясь слишком светлыми и короткими летними ночами.

Потратив на разговор и всестороннее обследование около получаса, Антонина написала старику несколько рецептов, надавала советов по питанию, хотя Ухонцев посмеивался и явно не собирался им следовать. Но и не возражал – щадил молодого доктора.

– Как вам у нас живётся, служится? Как местные края? – полюбопытствовал Иннокентий Петрович, когда с осмотром было покончено и Антонина не поспешила его выпроводить.

Она отвечала охотно и получала удовольствие от разговора, собеседник показал себя очень интересным – прекрасно воспитанным, тактичным, отлично знающим особенности местных нравов и природы, так что некоторое время они обсуждали красоты тундры и моря, погоду и прочие, вполне пригодные для светской беседы вещи. Бересклет рассказала о вылазках в тайгу, умолчав, впрочем, о тех странностях, которые попались на глаза во второй раз: не хватало пересказывать всякие глупости и видения! Ещё посчитает её сумасшедшей, чего не хватало…

– Березин не обижает? Другие горожане?

– Всё неплохо, – вежливо ответила Антонина. – Сидор Кузьмич – человек сдержанный и справедливый, и народ тут дружелюбный.

– Сдержанный, да уж! – Ухонцев странно, немного нелепо хихикнул. Антонина не поняла, но уточнять не стала, тем более он продолжил: – Зато, гляжу, побрился, а там, может, и вовсе очеловечится. Хорошо, что вы в наши края прибыли, Антонина Фёдоровна. На пользу.

– Очеловечится? О чём вы? – всё же не утерпела она.

– Известно о чём. Видел бы покойный Кузьма Иваныч сына – со стыда бы сгорел за наследника!

– Ах да, Сидор упоминал, что вы были дружны с его отцом, – сообразила Бересклет. – Он тоже был офицером, да?

– Да уж ещё каким, – усмехнулся Ухонцев. – Генерал-лейтенант Кузьма Иванович Березин, третьим кавалерийским корпусом командовал, большого ума человек был, талантливый стратег. Навёл он тогда на юге шороху, за ним персональная охота была. И вон как обернулось.

– А вы знаете, отчего Сидора погибшим считали? Вы извините, если я лезу не в своё дело… – опомнилась Антонина.

– Да нет никакого секрета, и сложности никакой. Я подробностей не выспрашивал, но знаю, накрыло их обстрелом при отступлении, и вроде свидетели были, что погибли все. А Сидор крепкий, уцелел, и кто-то его из местных подобрал, выходил. Там свои опять пришли, его забрали. Там изба какая-то в глуши была, старуха одна жила, уж как она с ним управилась – бог знает. Ну а потом подлатали.

– Действительно, ничего сложного, – кивнула Антонина. – Жаль, Сидор Кузьмич не очень-то разговорчив, слова из него клещами не вытянешь! После войны он такой стал, не знаете?

– Отчего же, знаю! Всегда он таким был. Может, по юности чуть бойчее, не столь нелюдимым, но и только. Антонина Фёдоровна, дозвольте небольшую личную просьбу, коль уж мы об этом заговорили. Уважите старика? – попросил он, забирая из шкафа пальто и категорически отказавшись от того, чтобы за ним ухаживала девушка.

Не иначе как специально приберёг самое важное напоследок.

– Я постараюсь, – проявила дипломатичность Антонина. Собеседник усмехнулся, оценив такое расплывчатое обещание, но настаивать на более точных зароках не стал.

– Вы уж, пожалуйста, не сердитесь на Сидора, если чего по дури ляпнет. Он мальчишка славный, честный и добрый, но отродясь говорить складно не умел, а тут, в тундре, и вовсе одичал. Доброго дня!

Ухонцев ушёл, а Бересклет осталась с твёрдой уверенностью, что старик хотел донести до неё тонкими намёками что-то важное и менее очевидное, не просто надежду пристроить сына друга в надёжные руки, а она оказалась настолько нечуткой, что не сумела этого не только понять, но даже заподозрить, в каком направлении надлежит думать дальше. Может, оттого, что вместо раздумий над остальными словами пыталась примерить к господину уездному исправнику «славного мальчишку» и представить его ребёнком. Выходило с трудом.

Глава 10

– Гыт микигыт? – Гымнин нынны Эрыквын. – «Как тебя зовут?» – «Меня зовут Стучащий Камень»

(чукотск.)

К концу дня Антонина призналась себе, что размолвка с Березиным