Информатор - Курт Айхенвальд

– Теперь с американцами можно разговаривать, – объявил Ямамото. – АДМ нам больше не враг.

В Линкольне, штат Небраска, показались первые светлячки, когда Джон Хойт вышел на веранду и опустился в большое кресло. Рядом сидел его шурин Дж. Р. Ховелсруд. Агент взял краткосрочный отпуск, чтобы навестить вместе с женой ее родственников. Тем вечером на ферме Ховелсруда в их честь устроили обед. Все пребывали в благодушном настроении. Воздух был теплым и свежим.

Хойт поднял голову, разглядывая первые звезды. Он уважал шурина и с удовольствием гостил у него. Ховелсруд трудился на ферме почти всю жизнь и бился за урожай практически без выходных. Всю жизнь он зависел от погоды, от банков, от перерабатывающих компаний. Недавно они с другом решили взять судьбу в свои руки и открыли небольшое предприятие по производству кормов. У Хойта до сих пор не было возможности расспросить шурина о его бизнесе.

– Как продвигаются дела? – спросил он.

– Продвигаться-то продвигаются, – ответил Ховелсруд с некоторой досадой, – но со скрипом. Прямо не знаю, как свести концы с концами, при таких-то сумасшедших ценах.

– Ценами на что?

– Да есть такое вещество, лизин называется.

Хойт замер, уставившись в пространство. Он не мог рассказать родственнику о секретном расследовании, которое вел сам, и потому спросил:

– А что такое лизин?

– Искусственная аминокислота, которая добавляется в свиной корм и другие продукты, – ответил Ховелсруд. – И вдруг – бабах, и цена на нее взлетает до небес.

Хойту и без шурина были известны кое-какие цифры. В июне, когда производители еще не достигли договоренности о ценах, фунт лизина стоил всего шестьдесят центов. Но к концу июля, после ванкуверской сделки, цена взлетела до одного доллара двадцати центов за фунт – вдвое, и всего за несколько недель.{163}

Хойт слушал Ховелсруда, сетовавшего на финансовые трудности, и в нем рос гнев. Он понимал, что этим компаниям плевать на его шурина. Они не станут снижать цену, чтобы привлечь лишнего покупателя. У них все схвачено. И как бы усердно ни трудился Ховелсруд, успех и неуспех его нового предприятия определяла кучка джентльменов в номере дорогого отеля.

Всего несколько недель назад Хойт смотрел телевизионное шоу «Неделя с Дэвидом Бринкли» и видел сюжет про АДМ, называвшей себя «мировым супермаркетом». Эта попытка компании предстать в образе морально безупречного радетеля об общественном благе разъярила Хойта. А теперь, слушая рассказ Ховелсруда о трудностях, он ясно понял причину своего гнева.

Хойту приходилось слышать проклятия в адрес шишек из АДМ, рассекающих по дорогам Иллинойса на своих «феррари» и других дорогих спортивных автомобилях. Он знал, что из-за высоких цен разорились очень многие клиенты АДМ, и в том числе боровшиеся за выживание фермеры вроде Ховелсруда. Он знал, что грабят всех простых американцев, вынужденных еженедельно переплачивать за продукты ради того, чтобы удовлетворить ненасытные аппетиты АДМ и ее конкурентов.

Хойт и его коллеги, конечно, всегда понимали теоретическую концепцию антитрестовских законов и преступную природу ценового сговора. Но жертв этого сговора он увидел воочию только теперь. Они были реальны, эти жертвы, и это были обычные люди. Такие как Ховелсруд.

Дело не в экономической теории, думал он, а в том, что это настоящее воровство. Эти бизнесмены крали. От вооруженных налетчиков на винную лавочку они отличались только тем, что были куда богаче своих жертв.

Хойт знал, что в ближайшее время проблемы Ховелсруда усугубятся, но не имел права сказать ему об этом. Производители лизина вот-вот согласуют объемы производства, и цены подскочат еще выше. И Хойт поклялся сделать все, чтобы защитить своего шурина и других фермеров и сельскохозяйственных рабочих. Увидев реальные результаты преступной деятельности руководителей АДМ, он понял, чего они заслуживают.

«Ворье. Да по ним тюрьма плачет», – думал он.

Всем крупным делам, которые ведет ФБР, даются кодовые имена, чтобы агенты могли свободно говорить о них при посторонних, не опасаясь утечки информации. А делом АДМ занимались уже восемь месяцев, но оно до сих пор было безымянным. Шепард предложил пару имен, но управление их отвергло – одно уже использовалось раньше, а другое, обыгрывавшее словосочетание «мировой супермаркет», слишком прозрачно намекало на объект расследования.

В один из летних вечеров Пейсли вызвал Херндона и сказал, что пора наконец дать расследованию кодовое имя.

– Это просто нелепо, Бобби, – заявил Пейсли. – Сядь и придумай как можно больше названий, а завтра сообщишь их мне.

Вернувшись на место, Херндон раскрыл блокнот и задумался.

Первый вариант: лизин как добавка к кормам для цыплят. – «Цыплячьи нежности»? «Цыплячья радость»? «Куриная слепота»?

Второй вариант: Иллинойс – «страна Линкольна». – «Предатели Авраама»? «Кёльн ли?» «Утраченные иллюзии»?

Третий: Декейтер – «гордость прерий». – «Заблудившийся в прерии»? «Прелая гордыня»?

Четвертый: сельскохозяйственная компания. – «Свое поле»? «Поле сражения»? «Нива преступления»? «Сельские забавы»?

Пятый: фиксирование цен во всемирных масштабах. – «Фикса»? «Идея фикс»? «Глобальное остолбенение»?

Просидев три часа, Херндон сочинил шесть десятков названий. На следующее утро он отнес список начальнику. Пейсли в него даже не заглянул.

– Брайан тебя опередил – предложил неплохое название, я его переслал в штаб-квартиру, там одобрили.

Расследование лизинового сговора называлось теперь «Битва за урожай».

– Мимото передумал, – сообщил Уайтекер Шепарду и Херндону. – Он говорит, что Гавайи для встречи не годятся.

Было это в отеле в Форсите вечером 24 августа.{164} За несколько недель, прошедших со дня, когда Уайтекер предложил Гавайи, Мимото обсудил предложение с другими производителями лизина. Гольф на одном из лучших в мире полей – это замечательно, но рисковать свободой – ну уж нет, увольте. Они выдвинули контрпредложение: собраться в Париже 5 октября.

Обсуждение цен на другие продукты идет своим чередом, сказал Уайтекер. 23 сентября Уилсон должен встретиться в Цюрихе с представителями европейского отделения «Адзиномото», которое производит глютамат натрия. Возможно, его будет сопровождать Барри Кокс. Насколько Уайтекеру известно, намечена еще и встреча производителей лимонной кислоты с участием фармацевтического гиганта «Хоффман-Ларош».

– А еще Мик сказал, что круг моих обязанностей расширится, – похвастался Уайтекер. – Я буду отвечать за совместные предприятия и за поглощения компаний по всему миру. И еще сказал, что на следующем заседании совета директоров предложит повысить мне оклад на сто тысяч долларов или больше.