Женат на собственной смерти - Андрей Дышев

— Ну? — быстро уставая от такой статичности, процедил Бревин.

— У него такое лицо, будто он торопится на самолет, улетающий на Канары, — подсказал Гвоздеву Чекота.

— Сам вижу! — нервно ответил Гвоздев.

Он и оператор надолго замолчали, уставившись на Бревина.

— Эй, ребята! — усмехнулся Бревин. — Долго мне еще задницей муравьев давить?

— Понимаете, — произнес Гвоздев, не без труда подбирая точные слова. — У вас стал какой-то неестественный вид. Вы будете резко отличаться от остальных игроков, и зритель может заподозрить фальсификацию.

— Вид! — фыркнул Бревин. — А что мне, по-вашему, землю жрать, чтобы вид стал нормальным?

— Тени прихватил? — спросил Чекота у Гвоздева. — Надо грим наложить.

— Сейчас! — спохватился Гвоздев, кинулся к машине и скоро вернулся с большой пудреницей в руке.

Он склонился над лицом Бревина и стал возить кисточкой под его глазами.

— Ты что там, фингалы мне рисуешь? — забеспокоился Бревин. — Зеркало дай!

Он выхватил пудреницу из руки Гвоздева.

— Ну и урод! — честно признался Бревин, глядя на себя, и даже развеселился. — Вот это щеки! А глаза где? Ты мне глаза нарисуй!

Гвоздев, пританцовывая перед Бревиным, словно художник перед полотном, сделал еще несколько штрихов и, наконец, отошел в сторону. Оператор смотрел на натуру сначала невооруженным глазом, затем приник к видоискателю. Он долго молчал, но было понятно, что внешность «робинзона» ему не нравится.

— Надо лицо смазать глиной, — сказал он. — Как Лагутин сделал. Тогда к нам никто не придерется.

— Ты еще предложи его дерьмом вымазать! — обозлился Бревин.

— Что значит комфортная жизнь! — натянуто улыбаясь, сказал Бревину Гвоздев. — Ничем не выведешь ее отпечаток с лица!

— Ладно, делай что-нибудь! — махнул на него Бревин. — Умираю, хочу пива с креветками!

При упоминании пива с креветками Чекота судорожно сглотнул и, дабы отогнать навязчивую мысль, стал подправлять детали шалаша. Гвоздев наковырял в ближайших зарослях крапивы сырой глины и стал размазывать ее по лицу Бревина. Тот уже по-настоящему развеселился, глядя на себя в зеркало.

— Самое прикольное, что я не прихватил с собой воды. Придется с такой рожей возвращаться в гостиницу… Эй, поосторожней! В уши-то не надо заталкивать!

В конце концов и оператор, и Гвоздев удовлетворились обликом Бревина, хотя на него трудно было смотреть без смеха. Бревин это чувствовал, но ничуть не переживал.

— Если вы готовы, тогда начнем, — поторопил Гвоздев, демонстративно взглянув на часы.

— Да уже давно готов, — ответил Бревин. — Это вам мое лицо почему-то не нравится.

— Скажите своими словами, что жизнь на острове изменила вашу сущность, — подсказал Гвоздев. — Что вы познали себя, свои возможности, определили запас прочности…

Тут вдруг Бревин скривился, схватился за живот и проворно вскочил на ноги.

— Начинайте пока без меня, — пробормотал он, выискивая кусты погуще. — А мне надо с японской кухней распрощаться… Будь прокляты тэккомаки, сякэ рору вместе с икрой морского ежа…

С этими словами он вприсядку побежал в заросли и там надолго притих.

— Если мы каждый раз будем столько времени тратить на съемки… — начал было роптать Чекота, но Гвоздев его решительно перебил:

— Денег хочешь?

Оператор денег хотел и замолк. Некоторое время спустя Бревин снова появился на полянке. Он шел неторопливо, и, несмотря на его коричневое от глины лицо, было видно, что он вовсю наслаждается жизнью.

— Поехали! — махнул он рукой и сел у шалаша.

— Мотор! — скомандовал Гвоздев.

— Что я могу сказать? — начал Бревин, с вдохновением пересказывая те слова, которые ему сказал Гвоздев. — Я познал себя. Свою суть. Много чего там было. Но теперь я знаю, что у меня внутри, и по этому поводу могу сказать определенно…

И вдруг Чекота, отвалившись от камеры, согнулся в три погибели и неистово захохотал. Он держался за живот, задыхался и тряс головой, отчего его козлиная бородка мелко дрожала, словно хвост трясогузки. Он хохотал до слез и все никак не мог остановиться.