Никто, кроме президента - Лев Гурский

Таисия Глебовна согласилась сразу, но меня это как-то не очень обрадовало: я решил, что детективная сестра прокурорского брата безумна, как мартовский заяц. Поскольку, дав согласие прийти на шоу и даже выразив обиду на наш канал – за то, что не звали раньше, – мадам Тавро пустилась в загадочные расспросы. Ее интересовало, как наши детки относятся к ГУЛАГу и не склонны ли они, допустим, к меткому бросанию яблок, помидоров, майонеза и, в особенности, сырых яиц. Яйца волновали толстуху почему-то превыше всего. Было в этом нечто раздражающе-фрейдистское. До сих пор я относился к учению венского гуру с большим скепсисом, но, похоже, старик знал свое дело. В любом случае, подумал я, мы ничем не рискуем. Если вдруг детективщица в отведенные ей минуты пустится в воспоминания о детской тяге к родителю, это тоже даст нам лишний всплеск рейтинга. А уж с Советом директоров пусть потом объясняется Иннокентий Оттович Ленц: в конце концов, мадам Тавро – его креатура. А я только подчинился насилию шефа.

Татьяна, главный режиссер «Угадайки», еще не успела уйти со студии. Мой звонок застал ее в дверях.

– Как вы там, Лев Абрамыч? – участливо спросила она. – Бок, наверное, все еще болит?

– В человеке все болит, кроме уха, – пожаловался я. – И бок, и плечо, и копчик, и душа. Но это уже мои личные трудности. Теперь я расскажу вам про ваши. Слушайте: в программе на завтра замена, придется перестраиваться на ходу. Гляньте, в «Списке Ленца» завтрашняя гостья – номер один. Авторица детективных романов. Та, у которой еще брат – прокурор.

Татьяна, настроившаяся на поп-диву, стойко перенесла смену основного блюда. Просто уточнила у меня формат новой героини.

– Широкий, естественно, – сказал я. – Вы что, ее не видели?

В стандартное сиденьице, приготовленное для анорексички Ираиды, рубенсовские объемы госпожи Тавро не вмещались принципиально.

– Ничего, я пойду сейчас одолжу кресло у «Школы злословия», – успокоила меня Татьяна, – и все будет готово. Останется только девочка Аня для утреннего «рояля в кустах». Вы еще не разговаривали с кем-то из Лаптевых, с Леной или Максимом?

– Максим этот уже звонил, обещал подъехать ко мне с минуты на минуту, – ответил я. – Кстати, он представился капитаном Лаптевым. Подскажите мне, Таня, если не секрет, – чего он капитан? Дальнего плаванья? Милиции?

– ФСБ, – обрадовала Татьяна, – но вы не беспокойтесь, Лев Абрамыч, я их с Ленкой десять лет знаю. Он парень скромный, тихий, не какой-нибудь там их обычный мордоворот…

Скромный парень Максим заехал к нам во двор всего на трех черных лимузинах – таких больших, что у нашего подъезда поместилось два, а третьему пришлось разворачиваться на боковой аллее.

Кавалькаду первой заметила в окно моя супруга. Она вообразила, будто это Ленц соизволил навестить больного. Хотя и знала, что мое начальство является к подчиненным только в одном случае: на похороны. И то лишь на протокольные десять минут – потрепать по щекам деток усопшего и промокнуть спецплатком слезы вдове.

– К тебе что, официальная делегация? – спросила жена, убедившись в своей ошибке. – Может, водку пора доставать?

– Лучше свари нам кофе, – находчиво ответил я. – Им спиртное нельзя, они на службе…

Какой же ты умный, Школьник, мысленно поздравил я себя. Просто отличник. Кортеж у нас под окнами – крупный козырь. Возможно, под прикрытием гостя мне повезет сегодня выцыганить у супруги чашку крепкой «арабики». И не моей, контрабандной, а из ее же собственных запасов. А то и целых две чашки.

С виду папа девочки Ани и впрямь не был похож на мордоворота. Он вежливо представился, деликатно извинился за поздний визит, безропотно переобулся в жуткие гостевые тапки канареечного цвета с загнутыми носами – любезный дар саудовского министра культуры его российскому коллеге – и даже верно понял мое покашливанье, когда жена стала выяснять у него, какой крепости кофе Максим Анатольевич обычно предпочитает.

– Богато живет наша госбезопасность, – сказал я Лаптеву, кивая на окно, – это у вас «мерседесы»?

– По-моему, «крайслеры», – не очень уверенно отозвался гость. – Бронированные. Или «роверы», шут их разберет. Все равно они не наши – вы уж не думайте так хорошо про мою Контору. Меня просто знакомые досюда подвезли… Хотя про это я вам попозже расскажу, если захотите, ладно?

Супруга принесла нам кофе. Мне, разумеется, довольно слабенький, а вот гостю нормальной крепости. Оставшись одни, мы с Максимом конспиративно перемигнулись и произвели обмен чашек – прямо как в шпионских кинофильмах, где вот так же секретные агенты передают друг другу похожие кейсы. После чего я и Максим за пять минут обсудили нашу общую проблему, которая, собственно, никакой проблемой не была: по уверению папы-Лаптева, дочь его обладала отличной памятью, не заикалась, не впадала в нервный ступор и к тому же играла в школьных спектаклях, то есть не боялась публики и софитов. Словом, достойный кадр для завтрашней подсадки.

Еще пару минут мы говорили о пустяках. Гость бранил столичные дороги, я кляузничал на наших рекламодателей, на коллег с других каналов и, естественно, на свое родное теленачальство, которое навязывает нам монстров вроде Таисии Тавро. В ответ Лаптев заметил, что дам-детективщиц числит по разряду стихийных бедствий, где-то между цунами и землетрясением; я же приравнивал их к моровой язве или нашествию саранчи. Мы посмеялись, гость взглянул на часы, я с огорчением подумал, что папа девочки Ани сейчас уйдет и нам не удастся вторично провернуть замечательный трюк с кофейными чашками. А потому мои болячки, приглушенные кофеином, скоро опять начнут ныть.

Однако Лаптев, к моей радости, не торопился уходить: видимо, наша будничная телевизионная «кухня» увлекла его не на шутку.

– Скажите, Лев Абрамович, – проговорил он, – а вот если у вас на «Угадайке», к примеру, утренний визитер не может прийти к вечернему эфиру, вы как обычно поступаете? Зовете другого?

– Что вы, Максим! – замахал я руками, едва не разбередив больной бок. – Менять гостей в течение дня категорически запрещено. За это выгонят моментально. У нас в программе еще ни разу не было, чтобы человек, отвыступав утром, не появлялся вечером. Мы, конечно, страхуемся на случай форс-мажора и, если что, вечером подадим утренние «консервы» – так у нас называется запись… Но это будет безусловно крупное ЧП.

– И все-таки, – не отставал Лаптев, – может ли найтись причина, которая заставит вас нарушить правила? Скажем, если кто-то может прийти только вечером, а утром – никак?

– Ну это должен быть какой-нибудь уникальный «кто-то», – рассмеялся я. – Допустим, космический пришелец только приземлился и пожелал принять участие в моем шоу. Ну или, предположим, – мысленно я перебрал варианты и выбрал самый фантастический, – такое желание изъявит президент России…

– Отлично! – с удовлетворением произнес Лаптев.

Я вдруг понял, что он не просто любопытствовал, а добивался прямого ответа на прямой вопрос. И этот ответ от меня получил. Что если он тронутый? А с виду-то вполне нормальный. Ох, зачем я, идиот, сболтнул про инопланетян? Вдруг он фанат НЛО и зеленых человечков из космоса? Господи, только этого мне не хватало!