Звон смерти - Фредерик Браун

воскресенье вечером ярмарка закрылась. Из-за огромного наплыва публики нам удалось погрузиться на грузовики только в три часа ночи. Мы с дядей Эмом страшно устали. Чтобы попасть в Милуоки поездом, нужно было тащиться среди ночи на вокзал. Поэтому мы решили перекочевать вместе с ярмаркой. В одном из фургонов мы наткнулись на сложенные кучей палатки, повалились на них и проспали всю дорогу до Милуоки.

Мы прибыли туда в полдень и сразу же начали спешно ставить палатки. Мне хотелось закончить работу как можно скорее, чтобы успеть помыться и привести себя в порядок до того, как позвонит Рита. Как только мы прибыли в Милуоки, я сбегал в дирекцию ярмарки и удостоверился, что телефон работает исправно. И все-таки я опоздал: Рита позвонила в тот момент, когда я начал мыться. Дядя Эм сообщил мне:

– Она только что приехала и собирается снять комнату в отеле «Висконсин» на Третьей улице. Примерно через час она будет ждать тебя в баре отеля.

Думаю, я побил все рекорды по скорости одевания.

Когда я вошел в бар отеля «Висконсин», Рита уже ждала меня за столиком. Никогда еще она не казалась мне такой красивой. Я сел напротив. Тогда она слегка подвинулась и уступила мне место рядом с собой.

– Ты сел слишком далеко, Эдди! Мне хочется быть рядом.

– Нет, это совершенно невозможно, – твердо сказал я. – Вокруг нас люди. Если я сяду ближе, то за себя не поручусь. Мы так давно не виделись. Может, выпьем что-нибудь?

Мимо как раз проходил официант, и я заказал два мартини. Когда официант поставил бокалы перед нами, я решил произнести тост:

– За нас, Рита!

Она улыбнулась и спросила:

– Ты любишь меня, Эдди?…

– Еще не знаю. Я жду того момента, когда смогу это проверить. Сколько мы будем еще сидеть здесь и вести себя паиньками?

– Я совершенная бесстыдница, Эдди. Я сняла номер на двоих.

– Теперь я сделаю самое важное заявление в моей жизни: это замечательно!

– Как поживает Эм?

– Прекрасно, – сказал я. Во мне все ликовало от радости. Я все еще не мог поверить, что Рита наконец пригласила меня к себе в номер. – Это не может быть правдой, Рита. Ты, наверное, хочешь подшутить надо мной. Ты известная обманщица и хочешь казаться не такой, какая ты есть на самом деле. Ты…

И тут я осекся на полуслове. В ее глазах блеснуло нечто похожее на ужас. Она слегка наклонилась вперед и прошептала:

– Что ты хочешь этим сказать, Эдди?

Клянусь, эти слова вырвались у меня случайно. Я не был уверен в себе. Мне казалось, что она водит меня за нос, как всё девушки, которые много обещают, но редко исполняют обещанное. У меня не было никакой задней мысли. Я только хотел еще раз услышать от нее, что ее приглашение не розыгрыш.

Я посмотрел на Риту и не ответил на ее вопрос. Ее лицо приняло обычное выражение, и она небрежно сказала:

– Ты смеешься надо мной, Эдди!

Это была только шутка, и ничего более. Я пошутил. Но страх, мелькнувший в ее глазах, утвердил меня в страшном предположении, против которого восставала моя душа.

Смутные догадки перешли в уверенность, и мне пришлось взглянуть истине в лицо. Пути назад были отрезаны.

– Итак, Рита, ты знала о похищении?

Она так широко открыла глаза, что у меня отпали последние сомнения.

– Я не стану утверждать, что ты замешана в этом деле. Но ты столько времени проводила у них в фургоне, что не могла не видеть некоторые вещи. Пока карлик пять дней изображал обезьяну, ты наверняка догадалась, что у них происходит нечто странное. И ты испугалась. Вот почему той ночью у тебя в руках оказался револьвер. И когда ты наткнулась на карлика, ты знала, что его убийца – Хоги. Или по крайней мере могла это предположить.

Она провела языком по пересохшим губам и пробормотала:

– Конечно, Эдди, я подозревала неладное. Но, клянусь, я ничего не знала. Вернее, я знала, что Сьюзи – не настоящая обезьяна. Однажды, когда я ночевала у них в фургоне, я случайно услышала их разговор. Мардж смертельно боялась Хоги. Она умоляла меня никому ничего не говорить.

– Но когда карлика убили, ты прекрасно знала, откуда он появился – из обезьяньей шкуры, – сказал я. – И ты знала, кто его убил.

– Я ничего не знала. Я обещала Мардж.

Моя рука лежала на столе; она накрыла ее своей рукой. Я вздрогнул от этого прикосновения.

– Не будем больше говорить об этом, Эдди! Нас могут услышать. Если ты так настаиваешь, чтобы я тебе все рассказала, давай поднимемся в нашу комнату. Там мы будем одни.

Это было разумно, очень разумно с ее стороны. Оказавшись с ней в номере, я не стал бы говорить о смерти.

– Давай выпьем ещё что-нибудь, Рита. Мне нужно все это обдумать.

Я смотрел ей прямо в глаза. Но потом мне пришлось отвернуться, чтобы заказать официанту еще два стакана мартини.

Потом я опять посмотрел ей в лицо и подумал: «Все это не имеет никакого значения. Я могу ей верить. Вряд ли такой человек, как Хоги, стал бы посвящать постороннего в планы похищения. И газет она могла не читать. Она об этом ничего не знала. Даже если она подозревала, что происходит неладное, она ни в чем не могла быть уверена. И ей не с кем было поделиться своими сомнениями».

Пока я смотрел на нее, я ей верил. Но потом я закрыл глаза и совсем другие мысли забродили у меня в голове.

– Рита, когда в ту ночь в Эвансвилле быв убит карлик, ты могла ничего не знать о похищении. Я допускаю это. Но ты наверняка читала утренние газеты. Когда я встретился с тобой в холле отеля, ты собиралась в банк. Некоторое время спустя у тебя опять было свидание с каким-то банкиром. Я начинаю кое о чем догадываться. Ты боялась, что Хоги тебя убьет, потому что ты слишком много знала или подозревала. Он уже совершил убийство и показал, на что способен. И ты решила принять меры. Ты оставила в банке запечатанный пакет и дала распоряжение вскрыть его в случае твоей смерти. Таким образом, ты себя обезопасила.

Она глубоко вздохнула и умоляюще прошептала:

– Эдди, я начинаю тебя бояться. Ты говоришь… как следователь. Если бы я не любила тебя так сильно, я бы…

Официант поставил перед нами два мартини. Рита судорожно отхлебнула из своего бокала ненова взяла