Клад под старой липой - Виктор Александрович Байдерин

— Тут и мудрить нечего. Клади под подушку, все будет в целости-сохранности. А то в чемодан можно спрятать.

Ковалев осмотрел постель квартиранта, заглянул в пустой ящичек стола. Выдвинул из-под кровати чемодан. В нем было аккуратно сложено белье, два полотенца, носки, белая нейлоновая сорочка.

— Вам он никаких вещей или бумаг не оставлял?

— Как же, оставлял. Пальто и два хороших его костюма висят у меня в шкафу.

Ковалев пошел во двор. Старушка встала перед ним, заслонив дверной проем. С тревогой в голосе спросила:

— Сынок, а он, часом, не у вас?

— Нет, хозяюшка. Пока неизвестно, где он есть.

Выйдя на крыльцо, Ковалев приподнял дверь, подвел ее к петлям и надел на место. Усмехнулся:

— Да, техника... — Повернулся к хозяйке, спросил: — А не знаете, заходил к вашему квартиранту кто-нибудь из мужчин?

— Нет, не примечала. Разве что вечером кто бывал. Только вечером я все равно ничего не услышу — приходит внучка, и мы телевизор смотрим. Гром на всю хату.

— Внучка глуховата, что ли?

— Почему? Просто любит послушать во всю силу. Чтоб пенье — так пенье, пальба — так пальба.

— Ну, ну...

Ковалев попрощался с хозяйкой, наказав передать квартиранту, когда появится, чтоб в милицию зашел или позвонил.

— Это можно, — кивнула старушка, притворяя за лейтенантом калитку.

* * *

Прошло два дня.

Капитан Ахмеров снова вызвал инспектора Ковалева к себе. Подал ему листок бумаги.

— Вот, ознакомьтесь.

Это было сообщение из маленькой деревушки, стоявшей на самом берегу Волги, километрах в ста от города. Там, на берегу Волги, в густых зарослях ивняка деревенские мальчишки обнаружили труп мужчины.

— Может быть, это тот самый Ставров? — спросил Ахмеров.

— Ну почему именно он?

— Это предположение. Судя по сводке, никаких особых происшествий за эти дни не было. А ведь Ставрова так и нет.

Ковалев согласно кивнул головой.

— Возьмите фотографию Ставрова, вызывайте дежурный катер, — продолжал Ахмеров. — Обязательно пригласите следователя прокуратуры и эксперта. Я поеду вместе с вами.

Плавание было не из легких. Встречный ветер развел волну. Катер шлепал днищем, обдавал пассажиров дождем студеных брызг. И хоть шли по течению, но на место прибыли лишь часа через два.

За деревней, в непроходимом ивняке, куда способны забредать только вездесущие мальчишки, лежал труп мужчины. Тело было расклевано хищными птицами, лицо обезображено.

— Да, фотоснимок тут не понадобится, — сказал капитан Ахмеров. — Сличать не с чем.

Пригласили из деревни двух понятых и начали осмотр места происшествия.

На песке были видны ямки, оставленные ногами убийцы и еще две полосы — возможно, след волочившихся ног убитого. Значит, убит был человек на берегу. Но бесформенные ямки на песке не давали никакого представления о том, во что был обут человек, волоком принесший труп в кусты.

Не было следов и на берегу — их смыло волнами широкой в этом месте Волги.

Приступили к осмотру одежды человека, найденного в зарослях ивняка. Майка не представляла ничего необычного. Старые, многократно латанные, перепачканные глиной шаровары были, пожалуй, под стать майке: никаких особых примет, абсолютно ничего в карманах. Обуви на убитом не было.

— Постойте-ка! — вдруг воскликнул Ахмеров. — Тут что-то есть.

Он запустил два пальца в крохотный карманчик-клапан у пояса и осторожно вытащил оттуда какую-то серенькую бумажку. Больше в кармашке ничего не было.

Тут же, присев на ствол поваленного дерева, Ахмеров стал с величайшей осторожностью развертывать и расправлять клочок серой бумаги.

— Смотрите, Михаил Иванович, квитанция какая-то...

Ковалев достал лупу, навел ее на еле приметные карандашные строки.

— Нет, Зуфар Шукурович, это не квитанция. Вот, приглядитесь-ка. Тут напечатано: «Наряд». А ниже карандашом написаны цифры: восемьдесят четыре — тридцать два. Вероятно, номер машины.

Лупу взял капитан Ахмеров.

— Тут фамилия есть: Иванцов Н. Н. А ниже — чья-то подпись. Никак не разберу. Тищенко или Гущенко... А может быть, Бащенко или Ващенко. Неважно. В лаборатории, я думаю, разберут. Давайте-ка осторожно положим этот наряд между страниц блокнота. Вот так...

В лаборатории находка Ахмерова была сфотографирована при самом различном освещении — сверху, снизу, сбоку. Теперь были четко видны цифры 84-32, фамилия — Иванцов Н. Н. и роспись внизу — Глущенко. На наряде не было даты, но сотрудники лаборатории установили, что наряд был выписан лет пять-шесть назад.

На запрос Ахмерова государственная автомобильная инспекция сообщила: самосвал с городским номером ТТЖ 84-32 работал пять лет назад в Алькеевском карьере за Камой. Списан из-за полной изношенности в прошлом году. Его водитель Николай Николаевич Иванцов получил новую автомашину.

— Ах ты, бедный Иванцов! Как это тебя занесло в эту чащобу? — проговорил Ахмеров. Он повернулся к сидевшему возле окна Ковалеву, добавил: — Поедете в Алькеевский карьер.

Лейтенант Ковалев встал.

— Слушаюсь, товарищ капитан.

— Отлично. Ну, а где же нам искать пропавшего Ставрова?

— Кто его знает? Может, он сам объявится.

— Что-то я в это не верю, Михаил Иванович. Надежда Максимчук нервничает. Часто звонит. Знаете, дети и влюбленные обладают чувством телепатии. Вы не слышали?

— Да. Сомневаюсь только.

— Ну, конечно, утверждать тут что-нибудь определенного нельзя. Так сказать, незримые и неуловимые флюиды. Но, знаете, в этом что-то есть. Мой сынишка, например, почти безошибочно угадывает, когда я вернусь домой. Твердо заявляет матери: «Папа вернется ночью». Или: «Папа сегодня не приедет». Влюбленным это чувство тоже знакомо. С проявлением его я встречался не раз.

Ахмеров молча посмотрел в окно и с несвойственным ему жаром проговорил:

— Вот разгадала бы секрет телепатии криминалистика! По дурному предчувствию одного человека мы могли бы спасти жизнь другого. Как в сказке! — Он закурил и, глубоко вздохнув, сказал Ковалеву: — Что ж, отправляйтесь. Желаю успеха.

* * *

В Алькеевском карьере инспектор Ковалев не бывал никогда. Он и не представлял себе, как выглядит этот поселок. Вернее, представлял, но, как выяснилось, ошибался решительно во всем.

Он ожидал увидеть уютный благоустроенный городок с асфальтом на улицах, с металлическими полудужиями фонарей. Думал, что увидит каменные дома в два и три этажа, Дом культуры горняков, светлое здание школы.

А газик по выбитой, пыльной дороге доставил его к бревенчатому старому дому с облупившейся железной вывеской: «Алькеевский карьер. Контора». По соседству с этим домом стояли какие-то унылые бараки.

Начальник карьера — седой, полный мужчина без левой руки — на расспросы Ковалева сказал:

— Так тут ведь