Око Озириса - Ричард Остин Фримен

Задумавшись, я не заметил, как сделал большой крюк и опоздал на десять минут. Я ускорил шаг и с озабоченным хмурым лицом, будто только что от тяжелобольного, вбежал в дверь. Меня дожидалась всего одна пациентка, которая небрежно поздоровалась и недовольно произнесла:

– Ну наконец-то вы пожаловали!

– Да, мисс Оман, простите за опоздание. Чем могу служить?

– Ничем, – последовал ответ, – я наблюдаюсь не у вас, а у женщины-врача. Но я принесла вам письмо от мистера Беллингэма. Вот, возьмите. – И она сунула мне в руку конверт.

Я быстро пробежал листок глазами. Мой пациент писал, что провел две бессонные ночи и беспокойный день. «Не пропишете ли вы мне лекарство, чтобы я заснул?» – спрашивал он.

Я на минуту замешкался. Мы, врачи, неохотно назначаем пациентам снотворное, но бессонница всегда мучительна, и я решил отступить от правил и пока ограничиться небольшой дозой брома, а потом посмотреть, не нужны ли больному более сильные успокоительные средства.

– Пусть примет вот это лекарство, мисс Оман, – подал я ей пузырек, – а попозже я зайду к вам на дом.

– Он обрадуется, – закивала женщина. – Сегодня он в одиночестве; мисс Беллингэм отлучилась, и состояние у старика совсем подавленное. Но должна предупредить: он весьма стеснен в средствах. Извините, что заговорила об этом.

– Напротив, спасибо вам, мисс Оман, – ответил я. – Я зайду просто поговорить с ним.

– Милости просим, вы, я вижу, человек участливый, хоть и непунктуальный. – И, отпустив эту шпильку, мисс Оман заторопилась к выходу.

В половине девятого я поднялся по массивной темной лестнице дома вслед за мисс Оман, которая указывала мне дорогу. Мистер Беллингэм только что отобедал и сидел в кресле, сгорбившись и устремив мрачный взор на пустой камин. Когда я вошел, лицо его посветлело, но было заметно, что настроение у него неважное.

– Очень рад вас видеть, – сказал он, – хотя мне неловко беспокоить вас и отвлекать от вечернего отдыха.

– Помилуйте, какое беспокойство?! Я узнал, что вы коротаете нынешний вечер в одиночестве, вот и зашел немного поболтать с вами.

– Как вы любезны! – воскликнул он. – Вот только боюсь разочаровать вас. Человек, всецело занятый своими, да вдобавок неприятными делами, как собеседник обычно малоинтересен.

– Может, я мешаю, вам хочется побыть одному? Скажите прямо, – внезапно спохватился я, что явился не вовремя.

– Мне вы нисколько не мешаете, – рассмеялся он, – скорее, это я рискую наскучить вам до смерти, но если вы не возражаете, я хотел бы обсудить с вами кое-какие свои трудности.

– Я к вашим услугам, отбросьте все сомнения. Опыт другого человека всегда ценен, каким бы горьким он ни был. Помните мудрость? «Хочешь лучше узнать людей, изучай их!» Для нас, врачей, это особенно важно.

– Так я для вас вроде микроба? – усмехнулся Годфри Беллингэм. – Извольте; если желаете посмотреть на меня в микроскоп, я заберусь под стекло и сделаюсь покорным объектом ваших наблюдений. Правда, мое поведение вряд ли обеспечит вам достойный материал для психологических изысканий. Моя роль в основном пассивная, а Deus ex machina² – мой несчастный брат. Да-да, именно он из своей неведомой могилы управляет всеми нитями этой адской кукольной комедии.

Он умолк и некоторое время смотрел на камин, словно позабыв о моем присутствии, потом бросил на меня отстраненный взгляд и продолжал:

– Прелюбопытная история, доктор, ничего не скажешь. Середину ее вы слышали или читали о ней в газетах. А сейчас я расскажу вам все с самого начала, чтобы вы знали столько же, сколько и я. Что касается концовки, она неведома никому. Без сомнения, она написана в Книге судеб, однако эта страница еще не перевернута.

Начало всех бедствий – смерть моего отца, сельского священника-вдовца со скромным достатком и двумя детьми: Джоном, моим братом, и мной. Отцу как-то удалось пристроить нас обоих в Оксфорд. По окончании курса Джон поступил в министерство иностранных дел, а мне предназначалось духовное поприще. Но очень скоро я понял, что мои религиозные убеждения настолько изменились, что я не могу принять сан. Примерно в это время наш отец получил довольно неплохое наследство и вознамерился поровну поделить все свое имущество между братом и мною, поэтому я не особенно переживал, что у меня нет определенной профессии, которая обеспечивала бы кусок хлеба. У меня вспыхнула страсть к археологии, и я решил посвятить себя любимому занятию. В этом я следовал семейной традиции: мой отец увлекался историей Древнего Востока, а Джон, как вам известно, был видным египтологом.

Спустя какое-то время отец внезапно скончался, не оставив завещания. Он давно собирался написать его, но все откладывал. Состояние его заключалось в основном в недвижимости, и мой старший брат унаследовал его почти целиком. Из уважения к известной ему воле отца Джон назначил мне ежегодную ренту в пятьсот фунтов стерлингов, что составляло около четверти его годового дохода. Я просил, чтобы брат сразу отчислил всю причитавшуюся мне сумму целиком, но он отказался и отдал распоряжение своему поверенному выплачивать мне ренту поквартально до своей смерти. Джон обещал, что после его кончины имение перейдет ко мне, а если я умру раньше, то к моей дочери Руфи. Потом, как вам известно, мой брат внезапно исчез. Все обстоятельства указывают на то, что его уже нет в живых, поэтому его поверенный, мистер Джеллико, приостановил выплату моей ренты. Но никаких конкретных доказательств гибели Джона не существует, и завещание не может вступить в силу.