Точки пересечения. Завещание - Михаил Яковлевич Черненок

— Кого же и за что трясти надо?

— Кого… Начинать надо с правления колхоза. Инопланетяне-то распоясались до невозможности, считай, каждый день к нашей подстанции цепляются. Это ж экономическое преступление — бесплатно питаться колхозной электроэнергией! Почему тебя, как экономиста, такое расточительство не волнует? И председатель колхоза мышей не ловит, хотя я неоднократно намекал Игнату Матвеевичу: мол, посадят нас гуманоиды на щетки. Думаешь, он принял меры?.. Ничуть не бывало! Как Женька Туманов подключал пролетающие объекты на подпитку, так и продолжает подключать.

— Придется Туманову сделать начет за перерасход электроэнергии, — сдерживая смех, сказала Зорькина.

— Дак, Марин, давно бы тебе пора этим заняться! — вдохновился Торчков. — Тут, если заглянуть в корень, не одним экономическим ущербом пахнет. Женька ведь еще и моральный урон колхозникам наносит: телевизер-то, считай, каждый день отключается. Где гарантия, что колхозник в часы досуга не потянется вновь к бутылке?..

— А что, Иван Васильевич, тянет все-таки выпить? — спросил Антон.

— Нет, я не о себе говорю. Для меня, Игнатьич, вопрос с выпивкой решен окончательно и бесповоротно. Хочешь знать, почему?..

— Любопытно…

— Вот лично тебе нравится шампанская водка?

— Относительно.

— Ты на теорию относительности не ссылайся. Там не сразу смикитишь: что к чему. Отвечай прямо: нравится или нет?

— Не нравится.

— Почему?

— Я вообще спиртное не люблю, Иван Васильевич.

— Ну, земляк, с тобой каши не сваришь, — разочарованно проговорил Торчков и сразу обратился к Зорькиной — А ты, Марин, уважаешь шампанскую?

— Нет, от него в горле першит.

— Вот в точку сказала! У тебя — першит, у Арсюхи Инюшкина изжога открывается, а у меня, не поверишь, невозносимая икота наступает. Всего от одного стакашка, ну прямо… дураком становлюсь. Матрена аж из хаты выгоняет. «Иди, — говорит, — на двор, алкаш, проикайся». А какой я алкаш, если вино никудышное?..

Бирюков и Зорькина рассмеялись.

— Вам хаханьки, а дело сурьезное… — Торчков обиженно уставился в боковое стекло и вдруг закричал: — Тпр-р-ру-у-у, Игнатьич! Сапоги, сапоги…

Бирюков резко затормозил. Слева, метрах в десяти от дороги, на зеленеющем густом клубничнике, словно на выставке, рядышком друг с другом стояли два больших кирзовых сапога. Тут же лежала кверху дном плетеная корзиночка. Чуть поодаль виднелась свернутая черная тряпка.

— Вот оно, место происшествия, — таинственным шепотом проговорил Торчков. — Аккурат тут чуть было я не оказался в чужой тарелке. Хочешь, Игнатьич, верь, хочешь — проверь.

— Пойдемте, Иван Васильевич, вместе проверять, — сказал Бирюков, вылезая из машины.

Торчков и Зорькина тоже вышли на свежий воздух. В траве безостановочно стрекотали кузнечики. Где-то высоко-высоко в голубом небе тянул свою песню неутомимый жаворонок. Антон подошел к сапогам и спросил у Торчкова:

— Ваши?

— Мои, елки-моталки! Скажи, Игнатьич, разве при такой расстановке я мог из сапогов выскочить? Я ж от них вот так вот освобождался… — Торчков поочередно дрыгнул босыми ногами. — А тут, обрати внимание, как на солдатском параде, гуманоиды носочки подровняли.

— И корзинка ваша?

— Моя. А вот та драп-дерюга — ведьмина.

Бирюков подошел к тряпичному свертку и развернул его. Это действительно оказалось длинное старушечье платье с широкими обносившимися рукавами и с большим, пришитым спереди, карманом. В кармане лежала сплющенная коробка «Космоса» с тремя измятыми сигаретами.

— Марин!.. — глянув на Зорькину, воскликнул Торчков. — Скажи, не Гайдамачихина хламида?..

— Правда, Елизаветы Казимировны, — подтвердила Зорькина и посмотрела на Торчкова. — Но хоронили бабушку не в этом платье, а в новеньком.

— Дак она сколь раз по ночам из могилки вылезала! — заершился Торчков. — Пообносилась…

— Не сочиняйте, — сказала Зорькина. — Это платье из сундука, который хранится у Тамары Тиуновой.

— А вот это откуда?.. — спросил Антон, осторожно придерживая двумя пальцами сигаретную коробку.

Зорькина недоуменно пожала плечами, но Торчков опять не растерялся:

— Ведьма — что ты хочешь! Там, если в могиле пошуровать, наверняка и поллитровка найдется.

— Иван Васильевич! — строго одернула Зорькина. — Зачем на мертвого человека наговариваете? Елизавета Казимировна никогда не пила и не курила.

— Я, Марин, сам уже десять лет не курю, а как ста-кашек… — Торчков вдруг осекся и вроде бы боком, боком стал прятаться за Бирюкова. — Игнатьич… — прошептал он. — Гуманоиды, кажись, Арсюху захомутали…

Бирюков оглянулся. Со стороны березовского кладбища к «месту происшествия» шел усатый Арсентий Ефимович Инюшкин. Отсвечивая под ярким солнцем неприкрытой лысиной, рослый старик держал за руки двух зеленых человечков, но издали казалось, что человечки ведут его.

— Вот они, близнецы-пришельцы! — весело засмеялась Зорькина.

Мальчишки в ярко-зеленых скафандрах с расходящимися рожками антенн и прозрачными шарами-шлемами на самом деле здорово походили на инопланетян, какими их рисуют в современных фантастических книгах.

— Ты, Маринка, дохохочешься… — тревожно начал было Торчков, но улыбающийся Инюшкин не дал ему договорить:

— Ваня, обувай сапоги, сейчас лунатиков лупцевать станем!

— Кажись, точно, Арсюха… — И заволновался: — Крепче, елки-моталки, держи их, Ефимыч, я щас за прутом сбегаю!..

Инюшкин громко захохотал:

— Не бегай, Ваня, заблудишься в кустах. Мы их словами отхлестаем до такой степени, что навсегда позабудут дорогу на нашу планету, — Арсентий Ефимович строго посмотрел на внуков, невинно глазеющих из шаров-шлемов. — Ну, лунатики, чего с вами делать? Начальнику уголовного розыска вас отдать или дед Иван за прутом сбегает?..

— Мы больше не будем, — глухими голосами ответили из «скафандров» подростки.

— И где ты, Арсюха, их обнаружил? — воспрянул духом Торчков.

— На кладбище сцапал.

— Долго выслеживал?

— Разом накрыл! Видишь, мундиры не успели снять.

— Могилка Гайдамачихи сильно разрыта?

— Очнись, Ваня! Это ж мои внуки…

Торчков недоверчиво посмотрел на мальчишек:

— А как узнал, что они энтим делом занимаются?

Инюшкин опять захохотал:

— Бронислава Паутова ко мне взмыленная прибежала. Где-то здесь ягоды брала и видела, как зеленые человечки тебя пугнули, что ты босиком в райцентр деру дал. Решил выручить по старой дружбе. Я этих мурзилок еще дома приметил, когда они зеленые мундирчики свои примеряли, сообразил…

— Бронислава, говоришь, подсказала? Ну, Бронька! Насквозь все видит и слышит. Не баба, а черт-те что… — Торчков угрожающе придвинулся к одному из мальчишек — Чего лупаешь глазелками, как невинная овца? Как дам щас по стеклянному кумполу!..

Успокоив расходившегося не на шутку Торчкова, Антон Бирюков стал выяснять у подростков, где они взяли старое платье Гайдамаковой. Оказалось, что мальчишки случайно нашли его в лопухах у кладбищенских ворот.

Пришлось Антону со всей компанией побывать на кладбище. Ни у ворот, ни у затянутой редкой травою могилы Елизаветы Казимировны никаких следов он не обнаружил.

Глава X

Поставив «Жигули» дома в гараж и наскоро пообедав, Бирюков заторопился в колхозную контору. Участковый Кротов оказался на месте. В своем служебном кабинетике он сурово отчитывал