Чужая ноша - Марина Владимировна Крамер

— Найдите, пожалуйста.

Женщина выдвинула со стеллажа большой ящик с маркировкой «Санчасть» и вынула из него небольшой пакет:

— Вот. Туда сегодня только одна передача.

Полина осмотрела пакет, открыла его и выложила на стол печенье в целлофановом пакете, какие-то конфеты, тоже без оберток, и пакет с сигаретами.

— Это все? — удивилась Анфиса. — Скудновато.

— Учитывая, что у нее нет родственников, это даже шикарно. Ну что, девочки, сигареты досматриваем поштучно, — сказала Полина, высыпая их на стол. — Ищем все, что на сигареты не похоже.

Контролеры привычно начали осматривать сигареты, одна из них недовольно посмотрела на Полину:

— У нас рабочее время идет, передач еще много.

— А я ради своего удовольствия вас прошу это делать? — спокойно ответила Каргополова.

— Вот, нашла, — тем временем сообщила вторая контролер и протянула Полине сигарету.

Внешне та ничем не отличалась от тех, что лежали на столе, но Полина покрутила ее в пальцах и разорвала папиросную бумагу. Вместе с табаком на стол упала тонко скрученная бумажка.

— Ну, все увидели? — спросила Каргополова, обводя взглядом присутствующих.

— Ты посмотри… — покачала головой контролер, обнаружившая лишнее. — Давно так никто не делал, мы уж и забыли…

— Записку изымаю, передачу можете отправить адресату. Ну, где эта ваша Глызина?

Контролеры переглянулись:

— Это что же… Ольга опять?

— Опять? — переспросила Полина.

— Да уже был инцидент… — неохотно ответила одна из женщин. — Пыталась телефон передать, поймали за руку. Отделалась тогда строгачом, пожалели — трое детей у нее, мужа нет.

В это время дверь каптерки открылась, и на пороге появилась женщина лет сорока. Едва бросив взгляд на стол, с которого еще не успели убрать содержимое пакета для Котельниковой, она помрачнела и быстро сказала:

— Я все расскажу.

— Разумеется, — кивнула Полина, — а потом еще и под суд пойдете как соучастница. Не первая ведь такая передачка, да? И это не считая строгого выговора за попытку проноса телефона.

Глызина побледнела:

— Я не хотела… но у меня дети, трое…

— А у меня двое, — спокойно произнесла Каргополова. — Думаете, мне не предлагают ничего или не угрожают?

— Я только у одного человека передачи брала, честное слово! — прижав к груди руки, заговорила Глызина, поеживаясь под взглядами коллег. — Он заверил, что там ничего такого… запрещенного…

— А если ничего, так что ж он сам не передавал, не подумали?

— У него времени не было очередь ждать. У нас ведь тут по времени и очень долго, сотрудников же не хватает, не успеваем обрабатывать… вот хоть девочек спросите… а людям надо целый день потратить, чтобы приехать сюда, очередь отстоять… я же все равно на работу иду, ну, и закидывала сюда… — бормотала Глызина.

— С этим ваше начальство будет разбираться. Мне нужен только человек, который вам приносил передачи. Кстати, они все были Светлане Котельниковой?

— Нет… сперва были разным людям, я фамилий не вспомню…

«Врет, — подумала Анфиса, наблюдая за мимикой женщины. — Она помнит и фамилии, и даже наверняка даты, когда брала передачи».

Но и Каргополова это поняла, потому что оперлась руками о стол и негромко спросила:

— Вы меня не поняли, что ли? Соучастие получите, это реальный срок. Трое детей пойдут в детдома — этого хотите? Много он вам платил?

— Пятерку за передачу, — всхлипнула Глызина.

— Пять тысяч?

— Ну да…

— Солидно. Ладно, хватит валять дурака, называйте фамилии адресатов.

— Огнивцев, Огнивцева и два Куличенковых. Ну и Котельникова эта… — снова всхлипнула контролер.

— Что было в передачах?

— Да вот то и было, что сейчас, — кивнула она на стол, где все еще лежали сигареты, печенье и конфеты.

— Больше ничего?

— А, погодите… — вдруг встрепенулась Глызина. — Неделю назад… да, точно, неделю… зубная паста была, большой тюбик.

— Кому?

— Санникову, — вздохнула Глызина. — Тогда он мне аж десятку отвалил — мол, в благодарность за хлопоты. Такой солидный мужчина…

— Ясно, — сказала Каргополова, выпрямляясь. — Костя, забирай, — громко произнесла она, и в каптерку вошел ждавший снаружи сотрудник. — Дальше это все ваше дело.

— Нашли что-то?

— То, что искала. Идемте, Анфиса, мы тут закончили.

В машине, где их ожидал Лев, Полина закурила и произнесла:

— Я никогда к этому не привыкну.

— К чему? — спросила Анфиса.

— Да вот к этой человеческой продажности. Дети у нее… а у других их нет.

— Вы думаете, это Санников? Но как… он же в Москве…

— Не удивлюсь, если он сейчас в очередном отпуске. На больничном и где угодно. Правда, тогда по времени не получается, что он вашу сестру убил, но ведь наверняка он не своими руками это сделал, — вздохнула Полина. — Нашел такую же Глызину, просто денег больше заплатил, у таких все измеряется только суммой, за которую они хотят кого-то купить. Но это уже дело московских коллег, мне бы со своим разобраться.

В машине повисло молчание, которое первым решился нарушить Лев:

— Дамы, а давайте в ресторан заедем? Вам бы выпить, а мне бы поесть.

Дамы не стали возражать.

Полина

В записке, которую она так нечаянно, но удачно перехватила в СИЗО, было предупреждение для Светланы о том, что к ней едет эксперт-психиатр из Москвы и совет «думать, что говорит, и линию поведения не менять».

— А Анфиса была права, — проговорила Полина, прочитав. — У них тоже кто-то сливает. А знал о моем запросе только ее непосредственный начальник. Совсем уже обнаглели, даже не стесняются…

Но Анфиса оказалась права и в том, что Светлана Котельникова не отступит от своего и продолжит брать на себя основную вину, выставляя остальных всего лишь соучастниками. Она до мельчайших подробностей показывала и рассказывала все на следственных экспериментах, но Полине постоянно казалось, что она ставит себя на место Юрия и говорит о том, что делал он, а вовсе не она. Но доказать это Полина не могла, к собственному сожалению.

«Я пускаю «паровозом» того, кто им не был, — думала она всякий раз, дописывая очередной протокол. — И нет возможности это опровергнуть, все показания остальных соответствуют тому, что говорит Котельникова. Черт, ну, я же знаю, что она не в этом виновата! Она была с ними, тоже стреляла — но это не ее задумки, не ее планы. Но я не могу это доказать».

Она думала об этом, даже сидя в первом ряду молодежного театра и глядя на то, как разговаривает и двигается по сцене ее совершенно перевоплотившаяся в свою героиню дочь. Сосредоточиться не действии не удавалось, Полина испытывала жуткую вину перед Инной за это, но оправдывала себя тем, что пришла на спектакль, и даже сестра Виталина, сидевшая рядом, выглядела довольной и то и дело