Мертвые не молчат - Марк Вернхэм

Голова у меня болит так, будто в мозгу камень. Как, например, когда камешек в ботинке, но теперь камень у меня в мозгу. Только это вовсе не какой-то проклятый камень, так ведь? Это гребаный электронный чип, о котором мне говорил Эмиль/Мартин. Этот чип буквально горит у меня в мозгу, посылая в него свои проклятые сигналы, путая мои мысли, так что я уже почти ничего не соображаю. Я чувствую себя как эти старые солдаты, в башке у которых стоит металлическая пластина, — те самые, которые принимают своими мозгами радиосигналы и сообщения инопланетян. Они заставляют солдат делать такие глупости, как собирать на улицах всякий мусор и складировать его у себя дома. Я стал похож на этих сумасшедших придурков, бродящих по нищим районам города, сбрендивших от своей выпивки и орущих всякую ерунду. Ну, вылитый старикан, который просил у меня монетку, а потом огрел меня по голове бутылкой.

Все события, которые со мной случаются, — все это происходит какими-то урывками. Минута — здесь, минута — там. Иногда эти самые минуты даже не связаны друг с другом. Кажется, что между этими минутами иногда тянутся целые годы, но для меня они все равно бегут одна за другой, а иногда вообще все происходит одновременно. Будто гребаное Время раскололось, как созревший арбуз, и его семечки разлетелись по всей комнате. Гребаные семечки Времени. И мой мозг, как созревший арбуз, раздавлен и превращен в какую-то безобразную кашу, а его семечки, которые должны располагаться ровными рядами, разлетелись по комнате. Семечки и гребаные электронные чипы.

И теперь я еле шагаю назад к «Небоскребу Ротерхит», как несчастный калека, переполненный различными болячками, а голова кружится так, что кажется, меня сейчас вырвет. Но Дженсен — настоящий боец. Я упорно шагаю к дому. Мне нужно подзарядиться «борисом» и как следует подумать обо всем, что со мной произошло. Неужели я действительно слетел с катушек? Или просто я не выдерживаю напряжения? Все это на самом деле или это просто заморочки чокнутого психопата? Действительно ли у меня в голове стоит этот треклятый чип? И все, что со мной происходит, идет из этого чипа? Или это все по-настоящему? Если Эмиль/Мартин говорит, что все это из чипа, откуда мне знать, что он тоже не из этого самого чипа? Или они оба у меня в голове? Эмиль/Мартин и этот чип? Полуправда-полуложь?

Черт! Мне обязательно нужно попасть домой, где я смогу расслабиться, поспать и побыть самим собой. Где я смогу не переживать из-за этого гребаного мозгового чипа и мне не нужно будет постоянно помнить, что я Норфолк. Необходимо привести свои мысли в порядок и хорошенько осмотреть свою несчастную голову. Как следует изучить все эти ссадины и шишки. Может, даже пройти обследование на рентгене или что-нибудь в этом роде.

И еще, блин, мне нужно очень даже серьезно подумать о Клэр и обо всех этих чувствах. Потому что после того, как я провожу время с Клэр, все остальное начинает мне казаться запутанным, грубым и ужасным. Это все из-за того, какая она… Из-за того, как она себя ведет, как говорит и как действительно меня понимает… Как она смотрит в мои глаза, будто там происходит то, о чем она уже знает. И все такое.

В животе у меня судороги — нервные судороги, будто мои внутренности пытаются что-то мне сказать, сжимаясь в отвратительный жесткий узел. Но я все равно бреду вперед, не обращая внимания на дрожь и схватки внутри. И с каждым шагом я все ближе к «Небоскребу Ротерхит».

Раньше, чем ближе я подходил к дому, тем лучше я себя чувствовал. Я с нетерпением ждал того момента, когда смогу сделать погромче музыку или включить телик с любимым «Порно Диско», приготовить какой-нибудь еды — в общем, расслабиться и прекрасно провести время. Но теперь, чем ближе я подхожу к своему небоскребу, тем хуже мне становится. Живот крутит так, что я хватаюсь за него руками и морщусь. Я иду по сияющим улицам, залитым неоновым светом, заполненным красивыми людьми, ищущими развлечений. Я же одет как бродяга. Как Норфолк из Норфолка. Я грязный и мокрый от пота. У меня бандитское лицо, которое мне устроили ребята из Команды по Перевоплощению. Я держусь за живот и вполголоса постанываю от боли, морщусь и кряхчу.

И опять со всех сторон на меня косо смотрят.

Попав наконец в лифт своего небоскреба и поднимаясь на свой двадцать девятый этаж, я начинаю чувствовать себя немного лучше, хотя бы только потому, что я убрался с улицы и никто не бросает мне вслед косые взгляды. Потом двери лифта открываются, и до моей квартиры остается несколько шагов.

Выходя из лифта, я замечаю, что дверь-то в квартиру приоткрыта. Совсем немного. Значит, там кто-то есть. Мой желудок сворачивается в узел, глотка немеет так, что я не могу глотнуть, но именно это мне и хочется сделать.

И хотя я сам шпион, я не крадусь к двери, думая шпионские мысли, типа: «Там кто-то может быть». Нет. Я бегу к квартире и с лету открываю дверь ударом плеча. Она распахивается до отказа и с грохотом ударяется о стену, а ручка даже пробивает штукатурку.

Потом я слышу какой-то глухой шум внутри квартиры и тут же осознаю то, о чем только подумал, когда увидел дверь открытой, — какой-то ублюдок меня обворовывает, и этот ублюдок еще тут.