Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

Вайолет – нет, Вероника – убила Анаис.

И Джен про это знала. А потом она сбежала. Вероника искала ее все эти годы, боясь, что однажды она раскроет ее секрет – или станет им шантажировать? Поэтому моя мать всегда так параноидально боялась, что кто-то ищет ее? И что теперь может сделать Вероника, зная, что она здесь?

Я думаю о Летти и Питере, которые патрулируют территорию с оружием. Как просто будет застрелить ее за нарушение границ частной территории.

Отправляю последнюю часть Кертису Сэдвику, добавив в сообщение: «А также, похоже, я поняла, кто на самом деле убил Анаис». Потом закрываю ноутбук. Теперь я готова отправиться на поиски матери.

Улица опустела, но на тротуарах людей еще больше, чем раньше. Зрители, многие с детьми на плечах, выстроились по обочине в четыре-пять рядов, толкаясь, чтобы хоть что-то увидеть. Оставшегося места так мало, что я едва могу пройти.

Сталкиваюсь с высокой фигурой в черном плаще с капюшоном и маске Крика[252] и чуть не кричу сама. Это может быть кто угодно. Летиция или Питер. Любой, кто сейчас в костюме бродит по улицам Уайлдклиффа-на-Гудзоне, может вонзить в меня нож прямо на улице, и за шумом никто не услышит крика. Запланированная встреча с Кровавой Бесс из соцсетей меня больше не волнует. Мне нужно вернуться обратно в особняк и найти мою мать.

Толпа неожиданно устремляется к тротуару, и я вижу, что парад начинается: впереди марширует жуткий оркестр скелетов, одетых в мексиканских традициях Дня мертвых, с раскрашенными лицами и в цветочных венках. За ними следуют танцоры в черных трико, которые несут игрушечных летучих мышей на высоких шестах. Куклы-мыши пикируют, дико машут крыльями, бросаются на толпу: дети смеются и визжат от радости и ужаса одновременно, находясь в безопасности на руках родителей. За летучими мышами следуют ведьмы, в руках у них котлы со сладостями, которые они бросают все более возбужденным детям.

Внутри меня начинает подниматься истерика. Крики детей, вопли толпы и низкий ритм марширующего оркестра кажутся первобытными, точно какой-то древний обряд. Способ умилостивить голодных мертвецов, которые каждый год требуют жертвы.

Вот кем была моя мать для Вероники и Кейси – девочкой, которую можно использовать и бросить, которая развлекала их своими выходками, но без которой в итоге можно было обойтись?

Когда на Мэйн-стрит появляется строй Кровавых Бесс в красных плащах, я спрашиваю себя, как относились к Бесс Моллой Джозефина и Эдгар. Она тоже была для них девочкой с улицы, которую богатая Джозефина якобы спасла ради чувства собственной значимости, но которую можно было легко бросить, когда она перестала подходить на роль спасенной грешницы?

Женщины проходят мимо в плащах и с жезлами в руках, как девушки в военной форме на параде, но под грохот тарелок жезлы вспыхивают, и толпа ахает. Они вращают горящими жезлами над головой, искры летят во все стороны, и я чувствую, как что-то воспламеняется во мне самой – бурлящая ярость, которая медленно закипала всю мою жизнь.

«Если бы тебя сожгли заживо, – спросила Джен Донну, – разве тебе бы не хотелось сжечь весь мир?»

Да, мысленно отвечаю я, чувствуя всю тяжесть мраморной головы в рюкзаке. Почему мы с мамой должны бежать из Ненастного Перевала?

Почему нас должны выгонять, если это моя мама написала книгу, которая помогла спасти это поместье и содержать его все эти годы? Почему я не должна отомстить женщине, которая прогнала мою мать и натравила на нее собак? Почему бы в этот раз не устроить пожар мне?

Я резко разворачиваюсь – и тут вижу Кровавую Бесс, которая стоит в одиночестве у края дороги. Она не крутит жезлом, не танцует, и маски-черепа у нее нет. Эта Кровавая Бесс – моя мать.

Глава тридцатая

– Мама! – кричу я, но она уже поворачивается и бежит от меня. Я бросаюсь следом, но вынуждена пробираться через отставших участников парада. Слышу, как кто-то зовет меня по имени, оборачиваюсь и вижу Марту Конвэй, которая бежит за мной, но не останавливаюсь. Моя мать исчезает в тумане Ривер-роуд. Слышу жалобный стон туманного горна, затем вижу вспышку маяка, чей луч выхватывает из тумана мою мать, как она крадется вдоль высокой стены, окружающей Ненастный Перевал, как будто пытается слиться с камнем… и у нее получается. Она исчезает, будто растворившись в стене.

Бегу, пытаюсь догнать ее, и вижу, что она прошла сквозь ту щель в стене, которую я нашла вчера. Протискиваюсь сквозь узкое пространство, шершавый камень царапает лицо и руки и так сильно давит на грудь, что я не могу дышать. Толкаю себя вперед и неожиданно оказываюсь на свободе. Это происходит так быстро, будто стена выплюнула меня, и я падаю на траву, тяжело дыша и всхлипывая. А взглянув наверх, ощущаю, будто оказалась в другом мире. Деревья с гладкой корой блестят в сумерках, точно кости, а между ними искорками мерцают огни, как светлячки, и мелькают фигуры, точно привидения. Я слышу голоса – крики, смех, пение, а затем сердитый окрик и выстрел.

Черт. Летиция не шутила, когда сказала, что они с Питером будут обходить территорию. Искры, вдруг понимаю я, на самом деле факелы. А мелькающие фигуры – местные жители в костюмах, исполняющие какой-то странный местный обряд. Где-то среди них и моя мать, она, наверное, сбита с толку и напугана.

А может, и нет.

Она знала, как попасть в поместье. И чтобы оказаться здесь, у нее должна быть причина.

«Они украли мою историю».

Она пришла, чтобы отомстить? Чтобы на этот раз устроить пожар самой? Чтобы найти меня? Найдут ли ее первыми Питер с Летицией?

Я бросаюсь бежать, надеясь, что выбрала направление к дому. Листва такая густая, что за ней ничего не видно. Плотные вощеные листья шелестят над головой, точно души мертвецов. Потом я вижу свет сквозь деревья, зеленый – похожий на лампу в библиотеке. Иду к нему и выхожу на лужайку перед домом. Сквозь стеклянные двери видна библиотека, где на зеленом диване, под лампой с зеленым абажуром, сидит Вероника, неподвижно, как статуя: ее прекрасно видно из леса всем сумасшедшим местным жителям, которые бродят по территории.

Дойдя до французского окна, я вижу, что оно широко открыто, как будто Вероника сама приглашает их войти. Стоит мне переступить порог – и ее