Неугомонное зло - Энн Грэнджер

На следующий день, в субботу, Маркби притормозил у церкви Святого Варнавы. Вечерело.

— Снова поднимается ветер, — заметил он.

Мередит посмотрела в лобовое стекло. Кренились кроны деревьев, окружающих церковный двор. Вывеска «Герб Фитцроев» угрожающе раскачивалась; громко скрипели несмазанные петли. На вывеске кто-то изобразил выцветший геральдический щит, на котором почти ничего уже нельзя было разобрать. В глаза бросался лишь какой-то мелкий зверек непонятного вида, очевидно грызун. Да, скорее всего, именно грызун. Норман стоял на пороге, один и как будто без дела, однако, узнав машину Маркби, он поспешно ретировался.

Мередит сказала:

— По-моему, он похож на слизняка, какого можно найти, если перевернешь камень!

Маркби широко улыбнулся:

— Могу тебя утешить: одна местная жительница, мать его последней пассии, наверняка испортит ему жизнь. Выходи, а я поеду дальше, на ферму. Передай Рут, что я не задержусь. — Он покосился в сторону церкви. — Зачем тебе понадобилось в церковь? Ты ведь к Рут собиралась…

— Просто захотелось заглянуть. Проверить, все ли там в порядке. И убедиться в том, что там пусто и никаких трупов нет, только каменные статуи. Если я сейчас не зайду туда, то навсегда запомню церковь как место, где у скамьи стояла убитая Эстер. Очень хочется избавиться от этого видения… — Она помолчала. — Рут говорила, что церковь построили в искупление убийства. Странно — история повторяется! Она как будто сделала полный круг. И вообще здесь странное место — что внутри, что снаружи. Внутри на тебя глазеют многочисленные Фитцрои, а снаружи за тобой сверху, со стены, следит Зеленый человек. Как по-твоему, что думали средневековые каменщики о древнем владыке здешнего леса?

— Не знаю, что они думали, — грубовато ответил Маркби, — но, по-моему, и тогда, и в сравнительно недавнее время там обитал не дух, а человек!

И все же ему стало немного не по себе. Он вспомнил, что и сам иногда сомневался в человеческой природе Картошечника. Суеверие пустило в людях глубокие корни. Как правило, все притворяются, будто ни во что такое не верят, но все немного побаиваются темных сил.

Мередит вышла из машины. Маркби отъехал от обочины. Посмотрев в зеркало заднего вида, он увидел, что Мередит стоит у ворот и смотрит ему вслед.

Почти у самой лесной опушки Маркби заметил поворот направо. Его отмечал деревянный указатель с выжженной на нем надписью: «Ферма „Зеленый Джек“». От указателя отходила проселочная дорога. Вдали, в поле, лежали коровы. Если верить народной примете, коровы лежат к дождю. Весь короткий путь до ворот фермы Маркби оценивающе поглядывал на небо.

Двадцать два года! Неужели в самом деле прошло так много времени? Сколько всего случилось в этом промежутке! Он женился и развелся. Дошел до суперинтендента. Отцом так и не стал, зато, стараниями сестры и зятя, у него четверо племянников. Он познакомился с Мередит, чему до сих пор иногда изумлялся. Неожиданно и сам того не желая, он получил шанс начать новую жизнь. Почему же сейчас, когда перед ним открылись новые горизонты, ему так хочется раскрыть старую тайну?

«Потому что, — сказал он себе, — я верю, хотя и без всяких на то оснований, что Картошечник имеет какое-то отношение к смерти Эстер Миллар. Потому что мне кажется, что я на пороге разгадки. Более того, возможно, в подсознании я уже раскрыл тайну».

А что же еще одна смерть — смерть Саймона Гастингса? Долгие годы Маркби жил под грузом вины. Первое нераскрытое дело давило на него. Удастся ли найти причину первого и освободиться от второго?

Он вышел из машины, открыл ворота, въехал на территорию фермы, снова вышел и закрыл ворота за собой. Навстречу ему бросился пес — черно-белый колли; он залаял громко, но не враждебно.

— Здорово, старина! — сказал Маркби, пес завилял хвостом и побежал сбоку, время от времени бросаясь гостю в ноги.

Справа, в бывшей конюшне, кто-то был. Ворота последнего стойла сняли и разобрали часть кирпичной стены, чтобы расширить проем. Изнутри доносились прерывистый лязг и громкое пыхтение; там кто-то напряженно трудился. Из любопытства Маркби просунул голову в проем.

Его глаза не сразу привыкли к темноте. По углам лежали кучки перепревшей соломы. У дальней стены стояли козлы, заваленные всяким хламом; потолок был весь в паутине. На самом видном месте лежала рессорная двуколка для пони Викторианской эпохи; оглобли с нее сняли и положили отдельно. Когда-то двуколка была выкрашена в синий и красный цвета; хотя краска облупилась и выцвела, в остальном состояние двуколки можно было назвать хорошим. Рядом сидел старик и чистил ее. Его толстые, искривленные артритом пальцы крепко сжимали тряпку. Когда дневной свет перекрыла тень Маркби в проеме, старик вскинул голову и, крякнув, разогнулся. Свет падал Маркби в спину, и потому старик видел только огромный черный силуэт на пороге. Маркби поспешил войти.