Восьмой грех - Филипп Ванденберг

«Должно быть, именно он, — решил Лукас, — застрелил маркизу». Эта мысль совсем не ободрила его.

— Мне кажется, — сказал он, — мы встретились, имея разные намерения. Меня зовут Мальберг, Лукас Мальберг, антиквар из Мюнхена.

Он ждал, что обожженный назовет свое имя, но тот по-прежнему молчал.

— Вы, конечно, можете не называть мне свое имя, — провоцируя, произнес Лукас.

— Имя — пустой звук, — ответил наконец мужчина. — Зовите меня просто Обожженный. Так зовут меня друзья. — Он нахально осклабился.

Слово «друзья» из уст этого человека прозвучало странно. Лукас даже не представлял, как у такого типа могут быть друзья. Он скорее походил на одиночку, идущего по трупам.

В следующее мгновение в голове Лукаса промелькнула ужасная мысль. Украдкой посмотрев на Обожженного, он отметил, что в его чертах было что-то беспощадное, свидетельствующее о том, что такой человек способен на все. И на убийство Марлены тоже?..

— Откуда вы знаете Марлену Аммер? — неожиданно спросил Мальберг, и сам удивился, откуда у него взялась смелость задать этот вопрос. Он напряженно наблюдал за реакцией незнакомца.

— Марлена Аммер? Кто это? — На долю секунды в поведении Обожженного появилась нерешительность. Такой реакции Мальберг совсем от него не ожидал. — Я должен знать эту даму?

— Она была подругой маркизы Фальконьери.

— Почему вы говорите «была»?

— Потому что маркиза мертва.

— Я в курсе. Я только хотел проверить, знаете ли это вы. Для антиквара из Мюнхена, который занимается толстыми книжками, вы отнюдь не дурак. Вы хотите принять участие в нашей с маркизой сделке?

— Мое решение зависит от того, о чем пойдет речь. Если о старинных книгах, то я уже потерял интерес.

— Вы говорите, что были готовы отдать двести пятьдесят тысяч евро за книги?

— Не раздумывая. Если бы книги из коллекции маркизы не оказались ворованными.

Лицо Обожженного стало непроницаемым.

— Я хочу предложить вам сделку с меньшими для вас затратами, но с большей прибылью. Вам это интересно?

— Почему нет? — ответил Мальберг, по только для виду. В действительности же к сомнительному предложению незнакомца у него не было ни малейшего интереса. Лукасу было ясно, что этот человек — профессиональный мошенник, какие сотнями рыскали на окраинах Рима. Но он должен был продолжать разговор. По меньшей мере до тех пор, пока не выяснит все о его взаимоотношениях с маркизой или даже с Марленой.

— У вас есть свободные сто тысяч долларов? — поинтересовался Обожженный.

— Что вы имеете в виду? Я, вообще-то, не ношу с собой такие суммы.

— Я на это и не рассчитывал. Просто хотелось бы знать, когда вы сможете достать такую сумму? При условии, если наша сделка состоится.

— Послушайте, Обожженный, вы сейчас говорите о каких-то подозрительных переводах средств. Забудьте об этом. Я не дам согласия на сделку, пока не узнаю о том, что покупаю. Все это кажется мне в высшей степени несерьезным. Вы не хотите сказать, о чем идет речь?

Обожженный говорил уклончиво и вел себя подобно змее, извивающейся во время линьки. Казалось, человек, до смерти напугавший Лукаса, был загнан в угол.

— Я не могу объяснить суть своего предложения в двух словах, — заявил он. — В этом деле замешан Ватикан. Речь идет о предмете, за который курия, при соответствующем ведении дела, может заплатить во много раз большую сумму, чем я хочу от вас.

— Ерунда! — возмутился Мальберг. — Вы же не думаете, что я пойду у вас на поводу. Если так и есть, тогда возникает вопрос: почему вы не провернете это дело самостоятельно?

Обожженный неторопливо спрятал пистолет под пиджак. У Мальберга появилось ощущение, будто этим движением незнакомец хочет выиграть время на размышление.

— Я пытался, — наконец ответил он. — Но попытка не удалась. Понимаете, я человек для грубых и решительных дел. Конкретный заказ — один выстрел, максимум два — и дело сделано. Или взлом, то есть конкретная цель, требующая три дня наблюдений и планирование, — и через пятнадцать-двадцать минут все готово. Но сделка на сто тысяч долларов с кардиналом курии — это нелегкая для меня задача. Вы меня понимаете?

Пока Обожженный говорил, Мальберг начал догадываться, что этот тип как-то связан с аварией, в которую попал государственный секретарь Филиппо Гонзага. «Предназначались ли те сто тысяч долларов в пакете, которые вез Гонзага, для этого человека?» — подумал он.

Мальберг интуитивно чувствовал, что доверять Обожженному нельзя. К тому же у Лукаса не было ни малейшего желания участвовать в темных делишках. Однако он все еще помнил холодное дуло пистолета, приставленное к его спине, и боялся.

Тем не менее Мальберг сделал вид, что заинтересовался предложением.

— Понимаете, — продолжал Обожженный, — для такого человека, как я, с которым судьба обошлась жестоко, на свете есть только одно святое слово — деньги. Для меня не имеет значения, как вы выглядите, если ваш кошелек полон. Весь мир можно купить. А поговорка «Деньги не главное» — просто ерунда. Тогда бы все бедняки были счастливы.

Мальберг отсутствующе кивнул.

— Так вы мне, наконец, скажете, о чем идет речь? — спросил Лукас.

Обожженный покачал головой и твердо заявил:

— Не здесь и не сегодня!

— Конечно нет, — согласился Мальберг и выдвинул встречное предложение: — Вы должны меня понять: я бы беспокоился только о деньгах, если бы мы играли в открытую.

— Я ничего другого и не ожидал, — ответил Обожженный. — Нельзя быть чрезмерно осторожным. Хотя в мире много мошенников. Я предлагаю встретиться завтра в десять.

— Договорились. Где?

— У «Пьеты» Микеланджело в соборе Святого Петра, справа от входа.

— Где, простите?

— Вы меня правильно поняли.

Еще до того как Мальберг успел выразить удивление, Обожженный вышел из парадного и направился в сторону Виа деи Коронари.