Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

Лейси заметно радуется, что я не хочу ставить ее в неловкое положение.

– Мы многое в тот день потеряли, – поспешно добавляет она.

– А, ясно, – отвечает гостья, наматывая золотые волосы на палец. – Так почему вы ушли?

Все вокруг мутнеет, будто под водой. Опираюсь рукой о стену, чтобы не упасть.

– Это было давно, – только и бормочу в ответ.

– Послушай, Флоренс, – Лейси хочет изобразить тревогу, но ботокс не дает. – На мой взгляд, все несправедливо сложилось.

Краска бросается мне в лицо, а тело горит, как в лесном пожаре.

– Ничего, Лейси, – мямлю я, пячусь и спотыкаюсь о пакет с шарами. Один за другим звучат хлопки, будто пулеметная очередь. Девочка ударяется в плач. – Я, э-э… кое-что забыла в машине. Сейчас вернусь, – бросаю я через плечо по дороге к выходу.

На улице дождь. Каждая капля, бьющая по макушке, – личное оскорбление. Влажность угробит свежую укладку, но я и без того унижена. Брожу среди ярких, как леденцы, домов, точно сомнамбула, а слова Лейси вновь и вновь крутятся в голове, как чертово колесо позора, с которого не сойти. Молодец! Молодец! Молодец!

У Ноттинг-Хилл-Гейт передо мной появляется грязный паб, словно мираж в пустыне. Внутрь тянет, как магнитом. Подобное к подобному. Помойка к помойке.

В пабе тусклый свет и липкий пол; подошвы хлюпают, пока шагаю к бару. Почти никого нет, только компания строителей смотрит по телику главные моменты Премьер-лиги.

За стойкой пожилой мужчина протирает салфеткой вилку.

– Водку с диетическим тоником.

Он глядит на меня с искренним удивлением, будто я вошла к нему в дом и потребовала массаж ног.

– Что-что, дочка?

– Водку с диетическим тоником, – повторяю я громче.

Он поворачивается спиной и звенит бутылками со скоростью улитки. Пока сделает коктейль, мы оба отправимся на тот свет.

– Ну, водка точно есть, – он достает пыльную бутылку «Смирнофф». – А вот диетический тоник, боюсь, закончился. Как насчет «фанты»? – весело спрашивает бармен. – Водочка с «фантой», а?

– Что за бар такой? – огрызаюсь я.

– Так ведь у нас простой паб, дочка. Еще даже не обед. В такое время парни за кружкой пива приходят, – голос у него очень добрый, хоть плачь. – После обеда будет привоз. Заглядывай через три часа, сделаю тебе, что захочешь.

– Ладно, – смягчаюсь я. – Водка с «фантой».

Переключаюсь на строителей и решаю, кто симпатичней. Один поднимает голову, я отвечаю улыбкой. Строитель тотчас краснеет и смущенно переводит взгляд на телевизор.

Престарелый бармен ставит оранжевое пойло на стойку. Выпиваю залпом.

– Еще.

– Тяжелый день, да? – он сочувственно улыбается.

Молчу в ответ и не отрываю взгляда от симпатичного строителя, пока друзья не начинают подпихивать его в бока и шептаться. Тогда он встает и шагает ко мне. Высокий, это хорошо. Куда моложе, чем я думала. Ну, ничего.

– Угостить? – говорит Красавчик-Строитель, показывая на мой стакан. От парня приятно пахнет деревом и землей, будто по влажной траве рассыпаны сосновые иглы. На зеленых брюках сетка для вентиляции и наколенники. Садовник, значит, а не строитель.

Флоренс, ты серьезно? – недоверчиво спрашивает внутренний голос, поразительно напоминающий мою сестру Брук.

– У меня идея получше, – с улыбкой отвечаю я парню.

5

Ноттинг-Хилл-Гейт

Пятница, 11:45

Он натягивает зеленые брюки и неспешно выходит из женского туалета, а торчащая сзади рубашка чуть развевается, как плащ супергероя.

Опираюсь на раковину. Теперь мне лучше. Не супер, конечно, не как в клипе Мэрайи «It’s Like That»[261], где она спускается по ступеням в золотом платье. И все же лучше.

Прополаскиваю рот и изучаю свое отражение в зеркале. Для тридцати с лишком неплохо. Могло быть хуже. Да и бывало, честно говоря. Например, когда Уилл нас бросил и я потеряла двадцать фунтов веса и почти все брови. Впрочем, ладно. Сто лет прошло.

Во времена «Девичника» одна визажистка сказала, что мое лицо похоже на очищенную картофелину. Слова жестокие, но я сразу поняла, о чем она. У меня от природы неприметная внешность. Волосы, кожа и брови разных оттенков одного мышиного цвета. Я не стану по-настоящему красивой, как сестра, тем не менее со временем научилась кое-каким фокусам: наращивание ресниц, ламинирование бровей, отбеливание зубов, бесконечные скручивания на пресс, приседания, подъемы по лестнице. Красота – примерно как арка из шариков. Нетрудно добиться, просто много утомительной, однообразной работы.

Напоследок булькаю водой и сплевываю в раковину. В кармане звякает телефон.

1 сообщение от: Брук.

Я на месте, – гласит оно, а дальше идет смайлик.

Подтекст: «Где ты?»

Вот же черт! Обед. Брук. Я уже опаздываю, а это совсем нехорошо – сама ведь ее позвала. Отвечаю эмодзи с бегущим человечком и выбегаю из паба в жестокий свет дня.

Захожу в паб «Королевский» на целых тридцать шесть минут позже, пыхтя и задыхаясь. Одетая в свитер-тельняшку с золотыми пуговицами на плечах, Брук сидит перед нетронутой тарелкой салата и накручивает на палец прядь тонких светлых волос.

– Прости-прости-прости, – тараторю я и шумно усаживаюсь напротив сестры.

Брук поднимает взгляд от телефона.

– Вот ты где. Я уже заказала.

Она говорит точь-в-точь как жительница графств близ Лондона. Послушай нас кто-нибудь со стороны – не догадался бы, что мы сестры. В сравнении с ней я говорю как Вуди из «Истории игрушек».

Брук всегда была любимицей родителей. Родилась в солнечный майский день, словно исправленная версия меня. Обновленная, улучшенная, с носом-кнопкой и красивыми волосами. Наш отец, водитель-дальнобойщик, и без того редко появлялся дома, а через три недели после рождения Брук и вовсе исчез. Типичная история, «ушел за сигаретами и не вернулся», и только несколько лет спустя мама нам объяснила: он сел в свой грузовик и поехал по девяносто пятому шоссе в Скарсдейл, к «настоящей семье». Я никогда не обвиняла Брук, ни в коем случае. И все же трудно было не заметить связи между ее шумным появлением в доме и поспешным отъездом папы.

Мама работала официанткой в закусочной «Дэнниc», всегда «видела в людях хорошее», потому-то ее вечно использовали. Другие официантки постоянно упрашивали выйти за них в утреннюю субботнюю смену, самую паршивую, а она верила их выдуманным слезливым историям. («Людям надо помогать, девочки», – отчитывала нас она, когда мы не хотели оставаться дома одни.)

Мамина доброта притягивала хитрых мошенников-голодранцев – таких обычно зовут Дин, Эйс, Билли; их манит во Флориду, как мотыльков на свет.