Медвежий край - Дарья Андреевна Кузнецова

– Но если ты их видишь, как можешь сомневаться в Верховой? И чем поможет Эрыквын?

– Не всех и не всегда вижу, – пояснил Березин. Он, конечно, заметил перемену – за время разговора Антонина настолько увлеклась, что желанное более тёплое «ты» он всё же получил и встретил его с облегчением: до сих пор опасался, что упрямая Бересклет опомнится и передумает. Но на всякий случай самой девушке указывать на это не стал. – Они разные есть, прячутся, иных и не узнать, пока не проявят себя.

– А Эрыквын может?

– Не думаю. Но одному сталкиваться с разозлённой навьей, кем бы она ни была, опасно, а больше в городе и нет никого, кто бы мог спину прикрыть. У Эрыквына свои инэнъюльын – амулеты-защитники.

– Но почему ты думаешь, что она разозлится?

– Кем бы она ни была, а сына любит. Я же почти уверен, что окорок отравил он, – хмуро пояснил Березин.

– Сашка? – ахнула Антонина. – Я думала, ты про него не всерьёз говорил! Да и как? Мальчишка же совсем! Вряд ли он один мог выделить бактерии. Нет, не верю, он очень хороший мальчик, он бы не мог…

– Допрос покажет, – не стал спорить Сидор.

– Но как? Когда? Он же не приходил к Оленеву!

– Приходил. Домработница вспомнила, что прибегали дети посмотреть щенков, и Александр наверняка был среди них. Что отец пойдёт в гости – мог услышать из разговора родителей. Мотив искать долго не надо, видно, как он переживает за мать и винит в её болезни отца, к которому относится более чем холодно и с которым постоянно ссорится, да настолько, что Эдуард даже любовнице жаловался. Отравить Верхова дома он не мог, не подвергая опасности мать, а о случайных жертвах или не подумал, или не придал значения. Ну а что пострадает Саранский – этого он тем более предвидеть не мог. И не так уж он мал, вполне способен принять решение и воплотить его. Покойный Лаврентьев многому его научил, это тоже известно, – обстоятельно, твёрдым голосом разъяснил Березин. Как всегда, когда он говорил о деле, выходило куда более складно.

– И всё равно, в голове не укладывается, – удручённо качнула головой Антонина. – А не могло это быть влияние матери? Если она какое-то сказочное существо, может быть, она… Не намеренно, а невольно…

– Проверим, – вновь проявил дипломатичность Сидор. Хотя видно было, что он в такую возможность не верит.

Да Антонина и сама не верила. Просто не хотелось думать, что серьёзный, старательный, ответственный мальчишка, мечтавший стать врачом, найти лекарство от всех болезней и вылечить маму, мог до такой степени ненавидеть отца, что пытался сознательно, хладнокровно убить его, и невольно отправил на тот свет ещё двоих, чудом не троих. Отца пусть и не самого лучшего, но ведь не конченую же сволочь и изверга!

Но Березин прав, не стоит искать кого-то всемогущего, заставляющего человека творить зло – на это каждый прекрасно способен сам. Даже если ему всего двенадцать. Кроме того, это ей сейчас, городской и современной, кажется, что двенадцать – это «всего». А сто лет назад в этом возрасте уже в армию шли, ещё на изломе веков – работали на заводах, да и здесь сейчас это были уже достаточно взрослые парни: не дети, а лишние рабочие руки, зачастую умелые и ловкие. Не стоило обманываться видимой безобидностью и мечтами. Да и… Когда мечты и благие намерения уберегали от зла?

Эрыквын слушал разговор с интересом, потом всё же расспросил Сидора, что и как у них случилось. Конечно, тот не стал вдаваться в лишние подробности, но и про Кунлелю упомянул, и про отраву – как мог. Только понял чукча по-своему, так, что на мясо порчу навели, но их народ вообще не понимал «естественной смерти». Либо человек умирал добровольно, либо убивали духи, злые шаманы и просто недоброжелатели – оружием или чарами.

– Пойдём, что ли, сколько можно оттягивать! – решил наконец Березин, который чувствовал себя скверно: жаль было малолетнего дурака, который и свою жизнь сломал, и других загубил. Но безнаказанность ещё никого не доводила до добра.

– Я пойду с вами, – следом за ним поднялась Антонина.

– Стоит ли? Любопытство сгубило кошку, – проворчал Сидор.

– Очень ей сочувствую, – невозмутимо ответила девушка. – Прошу прощения, мне нужно переодеться.

Березин дождался, пока она надевала наряд потеплее, в котором можно выйти в люди, и пальто придержал сам: погода снова испортилась, с моря задул пронизывающий ветер. И заботливо расправил воротник, и руку подал, но смотрел всё это время с неодобрением и пару раз осторожно попытался урезонить девушку. Но Антонина клятвенно пообещала держаться позади, молчать и не соваться под руку, а других поводов оставить её дома не нашлось.

Конечно, он мог просто приказать и отказаться брать с собой, всё же расследование – не её дело, но, едва помирившись, ссориться совсем не хотелось. Да и нехорошо: сначала сам вовлёк в расследование, позволял участвовать в том, что точно так же её не касалось, и теперь вдруг лишить столь любознательную и живую натуру возможности понаблюдать за развязкой. И главный аргумент её, что кому-то может понадобиться помощь жiвника, звучал справедливо. А опасность – единственная причина, по которой не хотелось брать с собой Бересклет, – была слишком расплывчата.

Но главная причина его покладистости заключалась, конечно, в том, что не хотелось расстраивать и обижать девушку. Жизнь переменилась слишком неожиданно, и он опасался делать новые резкие движения, пока она толком не пришла в равновесие.

Наверное, стоило подождать и объясняться не на бегу, между обыском и дознанием, да что уж теперь! О принятом решении не жалел, отступать не собирался и отпускать Антонину – тем более.

В Ново-Мариинске редко случалось что-то необычное, поэтому горожане быстро подмечали каждую мелочь, выбивавшуюся из привычного хода вещей. К тому, что Березина с докторшей часто видят рука об руку, уже привыкли и как будто перестали коситься, но сегодня почему-то глазели, словно в первый раз, улыбались, громко здоровались. Причину Сидор осознал не сразу, а лишь после того, как одна из соседок громко восхитилась, пожелала «совет да любовь и детишек побольше» и размашисто перекрестила, кажется, попросту не заметив Эрыквына.

Горожане привыкли, что уездный исправник надевал мундир только по особым случаям, но никаких важных событий городского значения сегодня не предполагалось, а поскольку под руку его держала девушка, соседи логично рассудили, что событие личное. Стало быть – свадьба, или уж как минимум – идут в церковь, с батюшкой договариваться о венчании.

Поворачивать назад из-за такой ерунды Березин не стал, да и поздно уже, слух родился.

Мужчины коротали дорогу за малоинтересным Антонине разговором, но её это вполне устраивало. В голове теснились вопросы и сомнения, но вряд ли она сумела бы прямо сейчас выразить их вслух. Требовалось время, чтобы свыкнуться с новооткрытой для себя частью мира.

При всём потрясении, которое Антонина испытала от столь впечатляющих откровений, внутреннего протеста они не вызывали. Верхова немного лукавила, когда говорила о том, что здесь очень сложно не верить в духов: будучи частью всего этого, она не просто верила – знала наверняка. Это в Петрограде – каменном, блистательном, современном Петрограде – древние сказки выглядели именно сказками. А здесь, где до дикой природы рукой подать, а люди живут без малого так, как тысячу лет назад жили их предки,