Медвежий край - Дарья Андреевна Кузнецова

Когда Бересклет закончила, изведя на Сидора все бинты из запасов – этакую махину попробуй перевяжи толком! – двинулись домой. Чтобы не волновать горожан, Эрыквын временно уступил ему просторную накидку, лежавшую в котомке, благо чукча все свои вещи нёс с собой, не стал оставлять в доме приятеля. На плечах Березина та оказалась в натяг аж до треска, но добраться куда надо – достаточно.

Для скорости взяли скучающего возчика: возле порта всегда можно было кого-то найти. В городе их было совсем мало, потому что и город слова доброго не стоил, и попробуй ещё сыщи оленя достаточно сильного, чтобы суметь тащить телегу с грузом: их было лишь несколько, а остальные только по зиме работали – нарту-то по снегу тащить проще.

Раз уж не стали мчаться на поиски очертя голову, то к сборам Березин подошёл обстоятельно, но и то много времени не заняло. В небольшую котомку отправилось всё нужное, включая снадобья Антонины – не тащить же ради них весь саквояж. Пока девушка переодевалась у себя в комнате в тёплые штаны, Сидор тоже надел чистую и более привычную одежду, бросив мундир как есть – всё равно не спасти. Его было жалко: хороший, почти новый. Вот не носил, и начинать не стоило…

Обратно отправились через четверть часа всё на той же телеге – до края города, покуда та могла тянуть. Всяко быстрее вышло, чем на двух ногах. Там же подобрали ожидавшего Эрыквына, который не захотел кататься туда-сюда, и Березин вернул ему одежду.

Здешнее лето нечасто радовало хорошей погодой, но солнечные дни, пусть и холодные по меркам приезжих, случались. Однако сегодня суровый край показывал характер, и даже привычные местные жители удручённо качали головами. Ещё пару часов назад высокое и светлое небо накренилось, легло тяжёлой серой периной на каменное тело Тэмыля – павшего в бою могучего великана, давшего в местных поверьях имя самой большой на городской стороне вершине, Тэмлян. Покатая широкая гора вместе с обеими ближними сопками скрылась в холодной, влажной пелене, так что их местоположение даже не угадывалось – помнилось.

Было не так уж холодно, да и ветер почти вовсе стих, но стылая сырость пробиралась под одежду, заставляя неодобрительно ворчать и ёжиться даже Эрыквына, а Бересклет радовалась, что никто не пытается с ней разговаривать, иначе непременно испугался бы стука зубов. Она не мёрзла, но от этой ледяной влаги тело то и дело пробирала крупная короткая дрожь, и быстрая ходьба не помогала с ней справиться.

Укрытая туманом тундра выглядела нездешней и загадочной, словно за завесой простирался совсем другой мир, а вблизи лежало его преддверие – уже не тут, ещё не там. Пёстрый ковёр под ногами замер и затаился, словно мелкая живность исчезла. Пропал и вездесущий гнус, растворившись в тумане, пелена которого сгущалась, казалось, на глазах, всё ближе подтягивая горизонт.

Порой тишину разрывали тревожные отдалённые звуки, неразборчивые и неясные, но одинаково пугающие. Антонина невольно подавалась ближе к идущему рядом Сидору и хваталась за его локоть: казалось, что из тумана наблюдает нечто враждебное и выжидающее. Но идти под руку было не очень-то удобно, поэтому, немного успокоившись, девушка выпускала мужскую руку.

На третий раз Березину это надоело, он поймал спутницу за ладонь, отчего девушке вмиг стало спокойнее. Твёрдая, шершавая и, невзирая на погоду, тёплая рука была живой, реальной и понятной, и она послужила якорем в этом призрачном море, которое через полчаса сомкнулось вокруг и над головами, окончательно проглотив их – и весь мир. Тут уже заговаривать не решалась и сама Антонина: казалось, от человеческого голоса туманная стена треснет и придётся столкнуться лицом к лицу с тем, что до поры прячется за ней.

Как Эрыквын шёл по невидимому следу и вообще ориентировался здесь, Бересклет даже представить не могла, но шагал чукча уверенно, порой бормоча себе под нос и проделывая странные манипуляции. Он то останавливался, чтобы бросить что-то на собственный след, отпечатавшийся во влажной мягкой земле, то разбрасывал нечто невидимое в стороны, то опускался на четвереньки и внимательно вглядывался под полог стланика. Может, высматривал следы мальчика? Антонина ничего такого не замечала, но спрашивать поостереглась не только из-за общей тревожно-загадочной атмосферы, а просто из нежелания мешать: слишком сосредоточенным выглядел Эрыквын, как будто делал что-то очень сложное и важное.

Девушка потеряла счёт времени и не могла сказать, минуло полчаса, несколько часов или даже мимо волшебным образом промелькнули годы, незаметные в этом тумане, когда чукча остановился и торопливо нашарил на поясе мешочек, в котором лежал ванныярар. Она вопросительно, с тревогой глянула на стоящего рядом Сидора. Тот тоже хмурился и – Бересклет только сейчас это заметила – держал ружьё в руке, наготове.

Первый дрожащий зычный звук заставил Антонину дёрнуться, второй – испуганно заозираться. Казалось, туман вокруг заволновался, плескаясь в такт горловому пению шамана и его помощника – музыкального инструмента. Звук растекался в тумане, закручивал его короткими рваными спиралями. Звук окружал.

Эрыквын, продолжая играть, задвигался. Сначала он коротко притопывал ногами и странно встряхивал головой, а потом забился всем телом, подпрыгивая и изломанно выгибаясь, поскакал по кругу. Антонина пыталась убедить себя, что это всё скоморошеские кривлянья, но нечто внутри упорно сопротивлялось: не то древний инстинкт, к которому взывал разошедшийся шаман, не то – чутьё жiвницы, которое пусть и не позволяло сознавать работу вѣщей, но всё же роднило её с чародеями другого дара. Это нечто заставило в тревоге податься ближе к Березину, который тоже относился к происходящему уж слишком серьёзно для образованного человека. На порыв спутницы он даже не улыбнулся, обнял её свободной рукой и придвинул к своему боку. Его рубаха чукотской работы из тонкой оленьей кожи оказалась мягкой на ощупь и пахла тёплой, домашней сыростью. Сейчас этот запах успокаивал.

Туман двигался, протягивал прозрачные лапы, но их отсекал живой звук ванныярара и движения Эрыквына. Раз, другой, третий… Сидор вскинул ружьё к плечу, удерживая одной рукой, повернулся вполоборота, прижав Антонину крепче и сдвинув так, словно она ничего не весила.

Наблюдая за Березиным, убеждать себя в театральности происходящего было всё сложнее. Может, пару дней назад Бересклет и сумела бы объяснить его волнение последствиями контузии, которая ещё бог знает как может сказаться на человеке, но не после сегодняшних событий. Не после того, как своими глазами видела вроде бы человеческие пальцы тихой болезненной женщины, играючи вспоровшие уездному исправнику китель и кожу.

Сквозь пение шамана то и дело пробивались неразборчивые голоса. И туман будто бы сплетал из себя отдельные гротескные фигуры – слишком тёмные, чтобы быть просто его частью.

Антонина глубоко вздохнула и, зажмурившись, тряхнула головой, пытаясь сбросить наваждение. Открыв же глаза, едва сдержала испуганный вскрик.

Прямо перед ней стояло нечто чудовищное, и будь Бересклет послабее нервами – непременно попыталась бы спастись бегством. Это нечто – живое, движущееся и глядящее – выглядело куда страшнее старых полуразложившихся трупов.

Оно стояло на единственной ноге, и единственную свою руку, растущую где-то под шеей, протянуло вперёд, к людям.