Посредник - Женя Гравис

– Этого мне достаточно. Пока, – кивнул он.

– Идите, – бросил священник дочерям, и те, взмахнув юбками, убежали.

– А к вам, святой отец, у меня еще остались вопросы.

Митя выдержал еще один долгий и тяжелый взгляд. Наконец Иларион кивнул на большой стол под белой скатертью и первым опустился на лавку. Митя присел напротив.

Тишина в доме была оглушающая. Ни скрипа половиц, ни жужжания мух, ни даже тиканья часов. Самарин перевел дыхание и наконец спросил:

– Отец Иларион, почему все убеждены, что у вас только одна дочь? К чему такая скрытность… – и не удержался от колкости, – …слуги божьего перед ликом Диоса Милосердного?

И со значением посмотрел на тот самый лик в углу.

Найденное кольцо холодило карман штанов, и Митя даже поймал себя на шальной мысли: достать незаметно, надеть на палец и… И что? Как оно может тут помочь? Подскажет, правду ли говорит собеседник? Или подсветит его облик как-нибудь зловеще?

Глупости. Не думай о кольце. Думай о том, кто сидит напротив.

Священник внимательно изучал скатерть. Белоснежную, тщательно накрахмаленную и отглаженную. И с крохотным желтым пятном от чая прямо возле левой руки. Он недоверчиво потрогал пятно, обвел его пальцем. Вздохнул, накрыл широким рукавом сутаны и уставился на сыщика:

– Не ищите злого умысла там, где есть лишь забота о чадах своих.

Помолчал и продолжил:

– Восемнадцать лет минуло. Супруга моя находилась в тягости, когда мы вместе объезжали приходы окрестных губерний. Роды застали ее в пути. По милости божьей, это случилось недалеко от маленького монастыря под Саровом. Монахини помогли Ирине разрешиться от бремени. Диос был благосклонен к верному слуге своему и подарил ему двух дочерей. Вторая, Надежда, к великой моей радости, родилась одаренной, хоть и слабой здоровьем.

– Дар Смерти? – уточнил Митя.

– Как и заведено в нашей семье, – подтвердил священник. – Я оставил супругу с младенцами при обители – окрепнуть и набраться сил. За это время мне определили постоянную службу при храме Орхуса. И через год Ирина, как и подобает послушной жене, приехала сюда с дочерью Верой.

– Почему только с ней? – удивился Митя.

– Дар… – вздохнул священник. – Великая небесная щедрость и тяжкое испытание. Особенно для грешной женской натуры. В большом городе слишком много соблазнов манят неискушенное чадо. Я знаю, я видел. Я хотел для своей дочери иной судьбы.

– Не такой, как у Дарьи Васильевны или мадам Аделаиды? – очень аккуратно спросил Самарин.

– Нет большего греха, чем растрачивать дар понапрасну, – отрезал отец Иларион. – Одна пренебрегла своим божественным предназначением ради сиюминутных мирских удовольствий, вторая и вовсе тратит бесценную благость на дешевые представления для потехи публики. Нет. Своей дочери я был намерен дать надлежащее воспитание. Монастырский устав – строгий и справедливый – был лучшим выбором для нее. Сам Диос дал мне знак.

– И какую же судьбу вы для нее определили?

– Путь веры и почитания. Маги должны служить церкви, а не наоборот. Она была и есть для них фундамент, поддерживающий существование, и стены, ограждающие от земной суеты, и крыша, защищающая от слепящего тщеславия.

– Но все вместе выходит…

«Тюрьма», – закончил мысленно сыщик, не решаясь озвучить вслух столь нелестную метафору.

– Крепость. Несокрушимая застава, – ответил отец Иларион, даже не подозревая, насколько был близок к Митиной версии.

Самарин помотал головой, отгоняя от себя непрошеные образы магов и магесс, закованных в кандалы и стоящих на алтаре. Нет, надо вернуться к реальности.

– Выходит, вы восемнадцать лет всем… лгали о том, что у вас есть одаренная дочь? Никто не знал?

– Слово непроизнесенное – не есть ложь. Никто не знал, кроме супруги и второй дочери. Я привез Надежду сюда чуть больше месяца назад и собирался вскорости представить ее всем как грядущий символ обновленного союза веры и магии. Если бы не…

– Внезапное убийство Дарьи Васильевны?

– Именно. Это случилось очень некстати, да простит меня Диос за эти слова. Богу и ученику его Орхусу виднее, в какой час призывать детей своих на небеса.

– Почему вы позволили дочери сегодня появиться публично? Хоть и под видом сестры?

– Дитя выросло вдали от родных – мне пришлось пойти на эту жертву ради ее же блага. Сегодня… Ей просто хотелось узнать, что такое семья и каково это – побыть рядом с близкими.

«Очень хорошо ее понимаю», – грустно подумал сыщик.

– Что ж, пути божьи неисповедимы. Сегодня все пошло не по плану. Скажите, а сама Надежда согласна с будущим, которое вы для нее определили?

Священник посмотрел на Митю с недоумением:

– Ее мнение определено ее воспитанием, которое, я смею верить, было подобающим и достойным. Она знает, чего от нее ждут и чем она обязана церкви.

– А Вера?

– Что Вера? – Отец Иларион показался еще более озадаченным.

– Какую судьбу вы уготовили ей?

– Она – дочь священника. Супруг, дом, дети – вот ее призвание. Я уже присмотрел для нее достойного причетника в храме Сивера Воздушного.

«Надеюсь, нрав у этого причетника окажется приятнее, чем у первого супруга мадам Симы», – горько усмехнулся Митя.

– Если мы закончили. – Священник убрал со стола руки и уставился на вновь возникшее на скатерти желтое пятно. Едва заметно скривился. – Я попросил бы вас… во имя Диоса Милосердного не разглашать пока…

– …вашу семейную тайну?

Отец Иларион сощурил темные глаза. Заметно было, как тяжело ему произнести просьбу вслух.

– Это не преступление – прятать одаренное дитя от посторонних глаз. Увы, сейчас эта весть может быть воспринята моей родней двусмысленно и неоднозначно. Вы загнали меня в угол. Однако Диос всегда почитал совесть высшей нравственной категорией, и если вы…

– Тайна за тайну, – перебил его Митя, чувствуя, куда клонит священник. Нет уж. Никаких манипуляций совестью, как в прошлый раз. – Я сохраню ваш секрет при условии, что он напрямую не пересечется со следствием. Взамен же попрошу ответа на один вопрос.

– Какой же?

Самарин задумался. Теперь главное – правильно сформулировать. Точно. Емко. Без оговорок.

– Вашего родственника Вадима Чуприянова, которого вы исповедовали в лечебнице, в самом начале пребывания навестила дама – некая Варвара Литвинова. С какой вестью она приходила?

Внутренняя борьба на лице отца Илариона, к счастью, длилась недолго.

– Вы все равно доискались бы, так что грех мой будет невелик. Она пришла сообщить Вадиму Юрьевичу, что ждет ребенка.

Больше всего после этого разговора Мите хотелось… умыться. Не просто сполоснуть лицо, а опустить голову в бочку с ледяной водой. Может, это помогло бы привести мысли в порядок.

Кто подкинул находку – мадам Сима или семейство отца Илариона? Супругу священника,