Белая стрекоза и три папы - Янина Олеговна Корбут

— Пистолет был у тебя…

— Мне его подбросили, дорогая, кто-то хотел поиграть со мной, только я таких игр не терплю и теперь точно узнаю, кому пришла в голову такая шутка.

— Час от часу не легче…

— До связи, — шепнул Дубровский и легонько коснулся моих губ своими. Будто прощался навсегда. Где-то вдалеке слышался голос мамули. Грубыми и совершенно не женскими словами она сообщала отцам, тащившим ее чемодан все, что думает об их разгильдяйстве и моральном облике.

И Кафку не забывайте!

Деревья вокруг стояли черные, молчаливые, словно огораживали нас от остального мира. В деревенской тишине громко скрипел песок под ногами.

Тукач метался по деревне с какими-то бумагами в руках. Он был зол, потому что давеча отправился к Вальке на разговор, заметил у нее под кроватью мужские ноги и, выхватив пистолет, заорал: «Сдавайся, гад!».

Гадом оказался помощник капитана Юрий, уставший рыбачить и переключившийся на другой вид развлечений. Об этом по секрету папе № 1 рассказал Чередничко, и мы долго хохотали, представляя себе эту картину. А вот найденные на заборе вещи, как оказалось, украли у Колечки. Он клялся, что те валялись у него в сарае еще с лета, а сам сарай никогда не закрывался по причине того, что брать там нечего.

Очевидно, ясности пока не прибавилось. Чередничко меланхолично ходил следом за Тукачом, а заметив, что мы загружаем сумки в багажник, подошел попрощаться. Пожал руки мужчинам и пообещал, что нас в покое не оставят. Тукач стоял поодаль, массируя пальцами переносицу и устало глядя на нашу отъезжающую толпу. Местные, в том числе и дед Толик с Колечкой, тоже были тут.

Папа № 2 организовал несколько джипов высокой проходимости, и сейчас они, заляпанные грязью по самые стекла, сердито тарахтели моторами. Чтобы сесть в них, надо было пройти по доскам. Тимура с Васяткой проводили и загрузили первыми, вместе с сумками.

Провожая нас, участковый потел лысиной, несмотря на морозчик, одышливо пыхтел и в конце завернул что-то в духе «всегда вам рады». Наши красноречивые взгляды его смутили, и он тут же исправился:

— Ревень через плетень… Скатертью дорога. В смысле, ни пера… Короче, вы поняли.

Славик сразу же радостно принялся рифмовать:

— Ни пера, ни хе…

— Славка, цыц! — рявкнула бабуля и пинком отправила Славика переходить жердочки.

— И Кафку, Кафку не забывайте! — прокричал папа № 3 махающим, на что Колечка прослезился и в ответ проорал:

— Не волнуйтесь! И грефневую, и рифофую, и пфеную будем, как положено! А где же фаш черняфенький? — обратился он вдруг ко мне. — Раньше съехал?

— Какой еще чернявенький?

— Ну как же, помню, выпивали мы с дедом Толиком, а он в окно заглядывал…

— Так, Колечка, отстань от людей, не видишь, им ехать надо, — взял его под локоток фельдшер и пояснил: — Видите, я его отварами второй день пою, понемногу приходит в себя. Сегодня вообще не пил, правда, городит всякую околесицу. Но что вы хотите, столько лет беспробудного пьянства. И главное, никогда не соглашался на мое лечение. А во время вашего тут пребывания впечатлился. Люди мрут как мухи, говорит. Пожить захотелось. Оно и верно…

Я обняла фельдшера и поблагодарила его за помощь бабуле.

Он отмахнулся и вручил ей какие-то свертки с травами и тетрадь с рецептами.

— С вашими знаниями можно было сделать феноменальную карьеру где-нибудь в городе, — заметила бабуля, укладывая добычу в сумку.

— Да, меня многие спрашивают, почему я не уехал из деревни. Ответ прост: я увлекся своей работой, мне нравилось, что она приносит результаты, что люди мне благодарны. Я не мог их оставить. Жаль, что по состоянию здоровья и возрасту приходится оканчивать свою службу. Вижу, что уже силы покидают. По всей вероятности, уже через год-другой я уйду на отдых. Очень не хочется. Я считаю, что без работы это уже не жизнь. Так, доживание. Наверное, вместе с моим уходом закроется и этот фельдшерско-акушерский пункт…

— Печально.

— А вам, кроме травок, дарю напутствие. Запомните: никогда не умирайте! Оно того не стоит, поверьте. И приезжайте в гости, договорились?

— Все, по машинам! А Славик где? — проорал второй отец. — Только что тут крутился…

— Анька пирожков вам в дорогу напекла, он наелся дрожжевого теста, теперь бродит где-то, — пошутил Евгений-гений.

— Дарина, звони! Иначе уедем без это забродившего…

⁂

Проезжая, мы с удрученным видом рассматривали разбитые колеи, жидкую грязь, незарастающими мокрыми порезами разрезающую чахлую растительность. Вдоль дороги тянулись тонкие, но густо насаженные деревца и колючий переплетенный кустарник, мешающий проехать в обход укатанной полосы.

С трудом миновав самый заболоченный участок разбитой дороги, мы углубились в лесные дебри, а через десять минут уже были в соседней деревне. Дальше дорога была приличная, и мы вздохнули с облегчением, покидая это злосчастное место.

Неделю спустя…

Мы вернулись в город. Каждый день я звонила Тимуру и Танечке, лежавшим в одной больнице, только на разных этажах. Да, Танечку перевезли к нам, потому что она уже могла кое-как говорить, но ничем не порадовала следствие. По ее словам, на нее напали сзади, нажали на какие-то точки на шее, от чего она отключилась, а дальше ничего не помнила.

У меня была мысль, что Танечка может что-то недоговаривать. Я помнила, как она опасалась за свою жизнь, а после неудачного покушения могла вообще уйти в себя. Давить на нее было бы бесчеловечно. Ей и так предстояла длительная реабилитация, но хотя бы самое страшное было позади.

Элла вообще пропала с радаров и не контактировала с миром после похорон. Правда, по данным первого отца, пока никуда не уехала.

Насчет Васятки договорился третий отец, ранее работавший в психбольнице. Там Васятку взялся консультировать отличный специалист, но ничего, кроме сильного стресса, у шахматиста не нашли. И прописали ему успокоительные таблетки и свежий воздух. На новостных сайтах, за которыми я следила, пока не прошло ни намека на исчезновение Александра Иванова.

Бабуля переехала к мамуле, но потом они разругались, и бабуля вернулась ко мне. Потом мамуля позвала нас обеих к ним под предлогом помочь с организацией празднования первого года существования отеля «Одалиска». Ноябрь уже принарядился в новогоднее настроение, близились декабрьские корпоративы, и им не хватало рук.

Дед Толик подарил мамуле на прощание чайный гриб, и теперь мамуля с энтузиазмом вещала о нем постояльцам:

— Этот чайный гриб практически член семьи. Причем самый толковый. Сильный и приспособленный. Толщина сантиметров десять.

Мне