Инкубатор для шпионов - Фридрих Незнанский

— Здесь нет ничего страшного, — повторил он. — Для того чтобы не попасть впросак подобным образом, рассказав что-то о себе, и не столкнуться с непониманием и осуждением жены или любовницы, надо прежде всего изучить ее. Так?

Нина лежала на спине и смотрела в потолок. Похоже, каждый из них говорил сейчас о разных вещах. Но она все-таки кивнула:

— Пожалуй, этот повод для утаивания какой-либо информации о себе самый оправданный, поскольку касается либо прошлого, либо каких-то неявных для партнера действий или мыслей… Или, например, просто привычка. Человек с детства идет самым простым путем, не догадываясь, что этот путь — самый сложный и самый тяжелый. Но привычка засасывает, а будучи пойманными на подобном вранье, можно обзавестись новыми проблемами: ведь партнер будет думать, что, вполне возможно, ты снова лжешь.

— Это самый распространенный вариант? — уточнил Турецкий, подумав: а что, если это впрямую относится к сотрудникам спецслужб, пусть уже и находящимся в отставке? Для государственных служащих, самих себя наделивших огромными полномочиями?

Что, если они не говорят правду просто так, на всякий случай?! Потому что иначе уже не могут?!

— Точно. Адюльтер в наше время стал совершенно обыденной вещью, верно? Отсутствие любовницы или любовника может восприниматься как несостоятельность или просто вызывает удивление. Измена партнеру не осуждается, а, наоборот, часто пропагандируется — и массмедиа, и глянцевыми журналами. Статьи с советами, как изменить и как скрыть следы измены, давно никого не шокируют и не скандализуют общество. Их читают даже дети. Что тут можно сказать? Причина для обмана, конечно, оправданна, но, может быть, Саша, стоит просто найти того, кому не нужно будет изменять?

— Нина, — сказал Турецкий, — ты замечательная женщина, но…

— Но? Что значит твое «но»? Мы больше не будем видеться?

— Да, — кивнул он.

— А сам ты не мог это сказать? Обязательно надо было из меня выдавливать?

Женщина есть женщина, подумал Турецкий. Будь она хоть трижды психолог.

— Мы больше не будем видеться, — сказал он.

— Это совсем другое дело, — удовлетворенно заметила Коростелева. — Ну… тогда пока.

— Подожди, — сказал Турецкий, — как это пока?!

— А что такое? Разве ты не хотел попрощаться?

— Да, конечно, но…

— Опять это «но». Ну что еще?

— Возможно… я еще тебе позвоню. Ты не будешь против?

— Никому не запрещается набирать знакомые семь цифр.

…В половине одиннадцатого утра следующего дня Александр Борисович обдумывал серьезную дилемму: не позавтракать ли ему во второй раз?

Зазвонил телефон, и жена принесла трубку.

— Да?

— Александр Борисович, — закричала трубка так, что Турецкий даже отстранил ее от себя, — мы ее вычислили!!!

— Кого — ее и кто — мы? Это вообще кто говорит?!

— Это Силаньтев, Александр Борисович, — немного обиделась трубка, — разве вы забыли?! Вы мне дали поручение искать красотку, которая Венглинского отравила! Разве забыли?! Ее опознали по фотороботу! Вот удача, а?! Охранник из соседнего офиса! Некто Хлестова, работает в торгово-посреднической фирме «Илиада»! Это в самом центре города! — Молодой следователь прямо заходился от восторга.

— Вот что, Силаньтев… — Турецкий помолчал. — Вы уже об этом кому-нибудь говорили?

— Вы — первый!

— Вот и хорошо. Держите рот на замке. Возьмите бюллетень. На работу не выходите. Охранника этого тоже изолируйте, от греха подальше.

— Но как же, Александр Бори…

— Если хотите прожить до конца недели — это все! — Турецкий дал отбой и тут же перезвонил Грязнову-младшему.

В половине одиннадцатого вечера уже Денис позвонил Турецкому. Турецкий как раз обдумывал, не поужинать ли ему во второй раз. А чем еще прикажете заниматься взрослому, здоровому и безработному мужчине?

— Приезжайте в «Глорию», Сан Борисыч, — без лишних вступлений сказал Денис.

— Ну давай, что ли, завтра в обеденный перерыв, — предложил Турецкий, копаясь в холодильнике.

— Какой у вас может быть обеденный перерыв? Нет, приезжайте сейчас.

— Что случилось?

— Макс отыскал кое-что любопытное. Сами увидите — это просто невозможно по телефону объяснить.

— Ну смотри, сыщик, если я буду разочарован… — Но высказать свою шутливую угрозу до конца Турецкий не смог, потому что в телефонной трубке раздались короткие гудки. Турецкий был обескуражен: подобная невежливость для Дениса была совсем несвойственна.

Он переоделся и, встретив вопросительный взгляд супруги, коротко объяснил:

— К Денису. В «Глорию».

— Он же не пьет, — выразила недоверие Ирина Генриховна.

— Я работать еду. — Турецкий натянул кроссовки.

Жена все еще не была в курсе, что Александр Борисович больше не помощник генерального прокурора, да и вообще неизвестно кто. Тем не менее она скептически протянула:

— Ну конечно…

Через полчаса Турецкий был в «Глории». Там помимо Дениса с Максом были Коля Щербак и Филя Агеев. Разумеется, для частных детективов начало двенадцатого часто бывало вполне рабочим временем, но все же Турецкий почувствовал, что происходит что-то неординарное.

— Во-первых, ваш Венглинский — не совсем Венглинский, — сразу сказал Денис.

— Как это? А сестра его тогда кто?

— Он менял свою фамилию дважды. До восемьдесят седьмого года он был Венглинский. Потом, до восемьдесят девятого, — Николай Николаевич Михальченко. Потом, до середины девяностых, — Артем Иванович Ступарь. Потом снова Венглинский.

— Интересно. Вернулся к первоначальной фамилии? Как ты думаешь почему?

— Очевидно, ему было что скрывать.

— Почему ты так решил?

— Не решил, а узнал.

— Хорошо, каким образом ты это узнал?

— Это не я, — скромно сказал Денис, — это Макс раскопал.

— А Макс как?

— А с Максом поделился сведениями один человек.

— Это означает, что Макс что-то взломал?

— Нет, это означает, что мы Получили сведения от доброжелателя по фамилии Стасов, — весело сказал Денис. — Он нас заботливо опекает. Кажется, у него тут свой интерес. Помните, Александр Борисович, вы просили Макса узнать, кто вам прислал товары из секс-шопа? В результате у Макса с господином Стасовым завязалась оживленная переписка. И сегодня он нам прислал наводку. В умелых руках этого было достаточно. В общем, Макс влез в локальную сеть ФСБ…

Турецкий слушал молча, со все нарастающим напряжением, но все-таки не выдержал: